№9 (197), декабрь 2020 года

16 декабря 2020 года музыканты празднуют юбилейную дату – 105 лет со дня рождения Георгия Васильевича Свиридова. О композиторе, его музыке, характере, увлечениях, творческих перспективах мы поговорили с Антоном Висковым – композитором, музыковедом-текстологом, близким другом и «учеником» Г.В. Свиридова.

– Добрый день, Антон Олегович! Расскажите, пожалуйста, о Вашем первом знакомстве с Георгием Васильевичем. Каким человеком он показался Вам при первой встрече?

– Поразила его старческая усталость, которая могла мгновенно перейти в вулканическое извержение невероятной духовной мощи. Как при первой встрече, так и сейчас, я не воспринимаю его как человека. Он был, несомненно, сверхчеловеком, причастным Божественный тайнам, недоступным простым смертным. Мистика его творчества – мистика его личности.

Жили они с женой тогда из последних стариковских сил. Запомнились его знаменитые валенки (теперь в Российском национальном музее музыки), заштопанная, а кое-где разорванная рубашка, сильно расстроенный рояль. Стены в квартире уставлены книгами, ноты везде – на рояле, на письменном столе. Ходил он тогда сильно горбясь, немного шаркая ногами, однако сразу был заметен крупный масштаб его фигуры, особенно головы с ее необъятным (как мне казалось) лбом! «Так вот, где зарождаются гениальные звуки!» – думал я, не отрывая взгляда от этого поистине скульптурного величия.

– Совпало ли первое впечатление с «настоящим» характером композитора?

– Впечатления только обогащались и накапливались. Поражала в нем какая-то трогательная детская непосредственность и даже, может быть, беззащитность. Он был рабом музыки, без музыки его не существовало. Человек, жизнь которого подчинена художественным законам, всегда очень раним, поскольку обстоятельства повседневной жизни постоянно пытаются вторгнуться и разрушить тот идеальный мир, в котором он пребывает. Сейчас можно с уверенностью сказать, что без своего верного друга, жены Эльзы Густавовны, без поддержки своего учителя Дмитрия Дмитриевича Шостаковича, без своих сподвижником и последователей он просто бы не выжил.

– Как-то в интервью Александр Филиппович Ведерников рассказал мне, что Свиридов был человеком «могучим, как Посейдон». Согласны ли Вы с этим высказыванием, или, может, Вам композитор запомнился совсем другим?

– Никогда еще не встречался с Посейдоном, однако, могу сказать, что такой силы волны духовной энергетики, какие исходили от Георгия Свиридова, я ни у кого не ощущал. Чтобы находиться с ним, так сказать, на одном гребне, требовалась также большая самоотдача, но зато потом заряда его духовной силы хватало на много дней вперед. Жизнь приобретала более ясный смысл и входила в более четкие берега!

– Ведерников также рассказывал, как они «с Юрой рыбу ловили». Довелось ли Вам участвовать в знаменитой «свиридовской рыбалке»? По мнению певца, для композитора это было целым делом…

– Несомненно, что как Георгий (Юрий) Васильевич, так и его бессменный творческий партнер Александр Филиппович, оба были великими «Посейдонами» в деле рыбной ловли. Но у Свиридова были и другие, так сказать, хобби: например, грибная охота, где он не только собирал дары природы, но и бывал озаряем внезапным музыкальным вдохновением, заставлявшим его бросить весь собранный урожай и мчаться к дачному (также расстроенному) роялю, чтобы срочно зафиксировать пригрезившуюся композицию.

Он был искусный шашист, энциклопедически знал всю мировую живопись (отдавая предпочтение импрессионистам, Сальвадору Дали, Иерониму Босху и Питеру Брейгелю) и, конечно же, русскую литературу и поэзию. В этой области он был поистине профессионалом и мог бы защитить диссертацию как по Александру Блоку, так и по Сергею Есенину или Александру Пушкину. Его жизненный кругозор был обратно пропорционален его житейской сноровке.

– Да, как ценно, что у Вас остались такие воспоминания… Ведь они дают совершенно иной взгляд на творческий мир Свиридова – взгляд «изнутри». А его очень часто не хватает.

– Несмотря на достаточно большой объем исследований его творчества, многие направления по-прежнему мало разработаны. Например, связь его музыки с живописью, в частности, с его излюбленными импрессионистами, или истоки его музыкальной интонации, восходящие к многовековым пластам евразийской культуры. Наконец, связь его с музыкальными идеями Карла Орфа, или влияние его музыки на формирование современного минимализма, или эволюция концепций времени, проблемы музыкальной энергетики в его произведениях и многое, многое другое.

– На одной из последних конференций после моего доклада о свиридовском вокальном цикле «Петербург» одна из слушательниц сказала, что музыка композитора звучит очень современно. Антон Олегович, как Вы считаете, почему? Есть ли «рецепт»?

– В последнее время музыкальный язык так же, как и способность слушательского восприятия, претерпели такие коренные изменения, что, согласно некоторым имеющимся мнениям, музыкальная лексика Свиридова, так же, как и его великих предшественников, слишком сложна для осознания современным музыкальным потребителем. И это – не только большая проблема всего культурного процесса, но и определенная закономерность его эволюции. Думаю, что рано или поздно мы станем свидетелями «возвращения Свиридова». Несомненно, он –  творец «будущего века».

– До сих пор выходит Полное собрание сочинений Свиридова. Знаю, что Вы входите в состав редколлегии по его изданию. Скажите, что сейчас на повестке дня?

– Эта работа будет продолжаться еще не один год: настолько обширен объем творческого наследия Свиридова. На данный момент рассматривается возможность нотной реконструкции «Песни Председателя» из «Маленькой трагедии» Пушкина «Пир во время чумы», которую композитор записал на магнитофон. Это – один из потрясающих фрагментов неосуществленного замысла оперы по пушкинскому сюжету – грандиозный гимн смерти, звучащий, к сожалению, чрезвычайно злободневно.

– Антон Олегович, могли бы Вы в конце нашей беседы охарактеризовать личность Свиридова в трех «ключевых» словах?

– Кратко охарактеризовать Свиридова можно было бы прекрасным определением Пушкина: «Гений, парадоксов друг»!

Беседовала Елизавета Лющина, IV курс НКФ, музыковедение

№9 (197), декабрь 2020 года

8 ноября на сцене «Новой оперы» состоялся спектакль «Амадеус. Лаборатория оперы» с участием выпускников Молодежного образовательно-творческого проекта «Оперный класс», проходившего в Москве с 25 октября. Мероприятие, в котором приняли участие вокалисты из Москвы, Санкт-Петербурга, Алматы, Стокгольма и Кракова, являлось частью масштабного Международного проекта Фонда Елены Образцовой «Голоса наследия», спонсированного на средства гранта Президента Российской Федерации. Музыкальной составляющей «лаборатории» стали арии и ансамбли из знаменитой оперной трилогии Моцарта, написанной на либретто Лоренцо да Понте: «Свадьба Фигаро», «Дон-Жуан» и «Так поступают все женщины».

Для разрозненных вокальных номеров сценарист Григорий Шестаков нашел изящное драматургическое истолкование. Он объединил их в духе оперы-пастиччо в цепь сюжетно связанных между собой музыкально-психологических картин, помещенных в рамки современной нам реальности. Под звуки увертюры из «Свадьбы Фигаро» главные герои («помеченные» красными, синими и зелеными чипами) строевым шагом выходят на сцену, чтобы подвергнуться… принудительной термометрии. По замыслу режиссера Сергея Широкова – постановщика телеканала Россия-1, преподавателя РАМ им. Гнесиных, – это участники добровольного музыкально-психологического эксперимента, грандиозной ролевой игры, за которой наблюдают сидящие в зале слушатели. Запертые в стерильном пространстве карантинного «изолятора», они начинают примерять на себя «маски» персонажей моцартовских опер, переживая вместе с ними пограничные состояния жизни и смерти, любви и ненависти, то и дело попадая в комические ситуации.

Прозрачные стены медицинского блока обнажают происходящее внутри «бурление страстей», зачинщиком которого выступает Дон Жуан и его «великий комбинатор» Лепорелло. На этом бесконечном празднике жизни с реками шампанского и развязным флиртом каждый отдельно взятый герой одинок. Он заперт наедине с собственным несчастьем в порочном мирке, где правят бал сластолюбие, деньги и предательство.

Уютная «комедия нравов» моцартовских опер неожиданно оборачивается мрачной фантасмагорией: призывы к отмщению Дон-Жуану бесполезны, положение Фигаро и Сюзанны безысходно, Графине не вернуть утраченную любовь мужа, Керубино не возмужать, а неаполитанскому «квартету» возлюбленных, подстрекаемому доном Альфонсо, никогда не разобраться в собственных чувствах. Разобщенность героев достигает своего трагического накала в заключительной (по сценарию постановки) сцене самоубийства Дон-Жуана. Вид Лепорелло, бережно укрывающего пленкой дорогую обивку дивана (очевидно, чтобы его ненароком не запачкала кровь решившего застрелиться хозяина), является воистину апофеозом рисуемой фрески серого равнодушного мира.

Оригинальная сценография и визуальные эффекты, в создании которых принимали участие студенты факультета сценографии ГИТИСа, направлены на раскрытие внутреннего тока действия. Визуальным стержнем, скрепляющим разрозненные психологические зарисовки, становится призрак убитого Командора (роль которого блестяще исполнил солист Камерной сцены Большого театра Алексей Смирнов), саркастично наблюдающий с установленного над сценой экрана за главными героями. Его эпизодические высказывания чередуются с субтитрами, нарочито прямолинейно, в духе немого кино, комментирующими происходящее на сцене, а также с цитатами французских философов-энциклопедистов, которые афористично подводят итог сюжетным перипетиям.

Драматизм разворачивающихся событий то и дело «разряжают» приметы набившей оскомину повседневности, которые воспринимаются слушателями с чувством ироничного узнавания. Это и минималистичное пространство спектакля, заполненное одноразовыми масками, красными защитными костюмами вкупе с тревожно мигающей надписью Lets stay at home. И забавные режиссерские находки, вроде слезливых instagram stories, которые снимает для своих подписчиков Феррандо. И Деспина в амплуа медсестры, берущая ПЦР-тест у главных героев.

И все же музыкальная интерпретация моцартовских арий и ансамблей в постановке заметно проиграла насыщенному разнообразными идеями драматургическому фону. К безусловным заслугам спектакля можно отнести звучание Московского камерного оркестра Musica Viva под управлением Дмитрия Корчака, – идеально сбалансированное и в то же время живое, не выхолощенное чрезмерной стилизацией. В наиболее виртуозных ансамблевых сценах оркестр давал певцам ощущение надежной опоры, «подхватывая» их на виражах пассажей.

А вот пение солистов оказалось – особенно в деталях – далеким от совершенства. «Костяк» вокального исполнения составили, в основном, мужские голоса – Дзамболат Дулаев (Дон-Жуан) и Сергей Севастьянов (Лепорелло), Олег Цыбулько (дон Альфонсо), дуэт Дамира Садухасова и Владислава Чурсова (Феррандо и Альфонсо), в эпизодах – Даниил Чесноков (Фигаро), Егор Сергеев (Граф) и Константин Федотов (дон Оттавио). И сольные эпизоды, и развернутые ансамблевые сцены с их участием получились не всегда «ровными» по звуку, но убедительными и запоминающимися с точки зрения раскрытия образов.

Из исполнительниц достаточно уверенно прозвучали Дара Савинова (Керубино), Алена Гузь (Графиня), Александра Королева (Деспина) и София Цыганкова (Церлина), тогда как Александра Шмит (Сюзанна), Инна Деменкова и Александра Сенникова (донна Эльвира и донна Анна) хотя и старательно проинтонировали моцартовский текст, все же не везде «вписались» в отведенные им амплуа. Особенно многострадальным получился женский дуэт из оперы «Так поступают все женщины»: Евгения Резникова (Фиордилиджи) с ее мощным драматическим сопрано, к изумлению слушателей, «перекричала» не только скромное меццо-сопрано Ирины Шишковой (Дорабелла), но и полнокровное оркестровое форте.

Впрочем признаем, что и молодые певцы оказались поставлены в достаточно непростые условия. С одной стороны, безумно сложная для исполнения музыка зрелого Моцарта, над которой и состоявшиеся музыканты подчас «бьются» годами. С другой – драматургически насыщенная режиссура, которую им пришлось осваивать в самые сжатые сроки.  

К чести педагогов проекта – руководителя Молодежной оперной программы Большого театра Дмитрия Вдовина, заслуженной артистки России Марины Мещеряковой и коуча по итальянскому Анны Кривченковой – скажем, что юным исполнителям не только удалось в целом прилично исполнить фрагменты моцартовских опер, но и прочувствовать общую концепцию спектакля. В конце концов, первостепенной задачей проекта «Оперный класс» является обучение вокалистов искусству работы над ролью, тогда как артистическая раскрепощенность и филигранность вокального исполнения приходят постепенно, с вот таким непосредственно сценическим, пусть и первым «лабораторным» опытом.

Анастасия Хлюпина, IV курс НКФ, музыковедение

№9 (197), декабрь 2020 года

Алиф – начальная буква арабицы, которую в культурах, связанных с арабской, считают символом передового знания, мудрости и просвещения. Овеянная этой традицией, появилась и творческая группа «Алиф», созданная теми, кто смотрит взглядом передового человека XXI века на свою многовековую историю.

Россия – страна, в которой проживает более 190 народов, каждый из которых является носителем собственного уникального языка. И часть этих языков сегодня близка к вымиранию. Габдулла Тукай – великий татарский поэт, чьи произведения переведены на более чем 100 языков мира. «Аллюки» – колыбельная, текст которой в противоречивые годы XX века у народных певцов был заменен словами Габдуллы Тукая. «Инклюзион» – центр творческих проектов, в которых участвуют слепоглухие и зрячеслышащие актеры. «Золотая маска» – российский театральный фестиваль, в котором среди разнообразных спектаклей всех жанров со всей России отбираются лучшие и награждаются премиями.

13 сентября в зале Музея Отечественной войны 1812 года на Красной площади прошла постановка спектакля «Аллюки» – совместной работы творческой группы «Алиф» и центра творческих проектов «Инклюзион» в рамках фестиваля «Золотая Маска». В основу спектакля легли 5 стихотворений Габдуллы Тукая в переводе на челканский, шорский, тоджинский, долганский, а также русский язык жестов.  

Работа над спектаклем потребовала от режиссера Туфана Имамутдинова более года поисков носителей вымирающих языков и сотрудничества с некоторыми учеными из Института языкознания РАН. Цель спектакля, по словам режиссера, обратить внимание общественности на проблему вымирания языков, а вместе с ними и многовекового нематериального культурного наследия. Если часть тюркского мира попала под воздействие мусульманства, буддизма и православия, то другая осталась верна шаманизму и сохранила больше признаков «исконного» тенгрианства. В данном спектакле делается попытка охватить тюркский мир как единое целое за счет возвращения к более древним пластам его музыкально-поэтической культуры. Близость разных языков и их культур ощущается за счет подобия фонем, интонаций, звуков и призвуков.  

Музыка также делает попытку соединить разные музыкальные традиции: используется шаманский бубен и под него поет хор, временами добавляются низкие звуки горлового пения одного из солистов, и вместе с этим звучит сольно в своем исконном виде одноголосная колыбельная «Аллюки». Да и сам хор звучит по-разному: иногда в нем слышатся обороты православных и протестантских гармонизаций песнопений, а затем их сменяет сползающий кластер. В это время декламируется стихотворение, что уподобляется жанрам эпического сказания разных тюрков.  

Временами воцаряется внезапная тишина и мы видим, как стихотворения излагаются с помощью языка жестов, монологи сменяются диалогами жестов. Пластика движений – достоинство хореографа Марселя Нуриева – при звучании музыки или при «звучании» тишины периодически ввергает слушателя в оцепенение. Музыка, жесты и сами звуки речи становятся средствами, с помощью которых слушатель начинает убеждаться в том, что может понять даже больше того, что мог бы, зная язык.

Будем честны, акустика ли зала, либо сам факт отсутствия микрофона мешал слышать отчетливо каждый звук декламации стихотворений. Некоторый диссонанс складывался между задумками режиссера и композитора. Если режиссер ставит своей целью обратиться к более древним пластам культуры тюрков посредством перевода текстов на наиболее «архаичные» сибирские языки, то композитор (Эльмир Низамов) больше тяготеет к сведéнию разных культурных компонентов к «универсальному» языку европейской музыки. И, таким образом, «архаическая» тюркская декламация сменяется интонациями протестантских и православных песнопений на фоне шаманского бубна или горлового исполнения.

Четко выстроенная многостилевая пестрота музыки – достоинство спектакля «Аллюки». Игра актеров, расположение хора позади зрительного зала, кульминации со сползающими кластерами, сменяющиеся затишьем, точно продуманная форма дала возможность на протяжении всего действия удерживать слушательское внимание, не отпуская его ни на секунду.  

Фархад Бахтияров, IV курс НКФ, музыковедение

№9 (197), декабрь 2020 года

Бетховен, удивительно созвучный многим поколениям и эпохам, с завидным упорством который год возглавляющий топ десяти самых исполняемых композиторов классической музыки, едва ли может пожаловаться на недостаток славы и признания. И едва ли представляется возможным восполнить однажды все пробелы в бетховеноведении, увидеть и услышать Бетховена глазами его современников. Но, думается, всматриваясь в тени прошлого и культ, царящий в настоящем, каждый ищет – сознательно или нет – свои ответы на вопросы: «Кто для меня Бетховен? Какое место он занимает в моем мире, в моей жизни?».

2020 год прошел под знаком неустанных, грандиозных торжеств в честь 250-летнего юбилея, которые начались еще в конце 2019 года и продлятся до осени 2021-го. Охватывая взглядом афиши тысяч мероприятий – концертов, инсталляций, выставок, конференций – невольно задаешься вопросом: помимо дани уважения и почтения памяти бессмертного гения, в чем главный смысл этого пестрого карнавала событий? Пропаганда его творчества? Стимул для науки?

В попытках осмыслить творчество композитора и его самого в контексте современной культуры, вписать в нее Бетховена возникают самые разнообразные яркие проекты, особенно в условиях пандемии. Помимо посещения виртуальных музеев и онлайн-концертов, можно сходить на виртуальную прогулку по Бонну с молодым Бетховеном, оформленную в духе компьютерной игры; можно пообщаться с «живым» Бетховеном в твиттере (спасибо Литературному дому в Бонне, создавшему Бетховена-бота на основе его писем и разговорных тетрадей); можно, представив собственную интерпретацию Шестой симфонии Бетховена, присоединиться к масштабному проекту Beethoven Pastoral project, объединившему Гардинера и Гергиева, Тань Дуня и Саариахо, а также многих других знаменитостей в мире академической музыки. Более того, инициаторы проекта не стали ограничивать полет фантазии участников музыкой и позволили им творить в любом виде искусства.

Суть последнего проекта – креативная пропаганда защиты окружающей среды на бетховенской почве в виде, прежде всего, его «Пасторальной» симфонии. Непонятно, правда, чего здесь больше – экологии или искусства (музыкального). Возможно, экологии, при том, что искусство вообще и бетховенское творчество в частности, а также муссируемая в рамках проекта любовь Бетховена к природе, вылившаяся в написание Шестой симфонии, выглядят явно притянутыми к экологии за уши. Единственная декларируемая цель – привлечь внимание мира к теме «человечество и природа» – уже ясно дает понять, что искусство здесь служит лишь красивой оберткой экологической идеи.

Какое отношение к Бетховену имеет экология? А движение Black Lives Matter, в которое несчастный композитор оказался втянут самым нелепым образом? Кажется, есть немало людей, чересчур далеко зашедших в своих внутренних поисках и чересчур мало знающих настоящего Бетховена.

Безусловно, отрадно видеть имя великого классика, использующееся в благих целях – будь то Beethoven Pastoral project или Фонд для глухих детей, носящий его имя. И все же от проектов, далеких от музыки, но использующих имя Бетховена или откровенно спекулирующих на нем, во многом зависит будущая репутация его личного бренда.

Кличка собаки в небезызвестном комедийном американском фильме «Бетховен» в 1992 году еще казалась шуткой. А сегодня, когда при запросе «Бетховен»Google первым выдает зоомагазин – это смешно?! От добрых дел и безобидных (или не очень) шуток, рождающихся сейчас, зависит то, кем будет Бетховен для будущих поколений – собакой, темнокожим активистом, экосексуалом… Что ж, в конце концов благими намерениями устлана дорога… в ад.

Возвращаясь к вопросам «кто для меня Бетховен?» и «в чем смысл ныне происходящего?», осознаешь, какую ответственность мы несем за свое культурное наследие. Сохранить его, донести не изуродованным до своих современников и потомков – наверное, в этом и есть смысл.

София Петрунина, IV курс НКФ, музыковедение

№9 (197), декабрь 2020 года

Поздний вечер, Большой зал консерватории, на сцене – струнный оркестр, сбоку чуть в отдалении стоит портрет Олега Кагана. Так начинался концерт XXI Международного музыкального фестиваля «Посвящение Олегу Кагану». В концерте-приношении великому скрипачу, который состоялся 18 ноября, приняли участие Концертный симфонический оркестр Московской консерватории (струнная группа), дирижер Тимур Зангиев, солисты: Святослав Мороз (скрипка), Михаил Безносов (кларнет), Степан Бачевич (труба), Иван Паисов (английский рожок).

Работник сцены, закончив последние приготовления, вынес на дирижерский пульт айпад, на котором дирижер видит партитуру. Вкупе с немноголюдностью и обязательным ношением масок, это стало символом новой эпохи, огромные кипы партитур, грозящие раздавить пульт, ушли в прошлое. Однако, музыка осталась в живом звучании, в той неизменной грандиозной акустике, которую дает Большой зал. В какой-то мере звучание было новым: звук отражался через пустоты амфитеатра и приобретал дополнительный объем. Публика размещалась только в партере, создавая ощущение максимальной близости между исполнителями и слушателями.

Первое отделение открывалось си-минорной струнной симфонией Мендельсона, которая была сыграна очень размеренно и классично, как того требует стилистика автора. Оркестр играл степенно, такт за тактом прокладывая слушателю дорогу к пониманию произведения. На мой взгляд, именно так в идеале должен открываться концерт, композиционная структура которого основана на хронологическом принципе.

Далее прозвучала Камерная симфония №4 Моисея Вайнберга для кларнета и оркестра, соч. 153. Широкой публике этот композитор больше известен как автор музыки к мультфильмам «Вини-Пух», «Каникулы Бонифация» и многим другим. После исполнения симфонии Мендельсона, оставившей впечатление ясности и полной законченности, симфония Вайнберга произвела неожиданный эффект. На ум невольно приходят ассоциации с симфониями Шостаковича из-за близости гармонического языка и общего пафоса развертывания тематического материала. Внимание слушателя приковывает то, что каждая часть симфонии имеет свой неповторимый тематический элемент, который разрабатывается на всем ее протяжении. Симфония состоит из трех частей, хотя воспринималась как одночастная – дирижеру Тимуру Зангиеву удалось достичь целостности произведения, что можно считать проявлением настоящего мастерства.  

Второе отделение композиционно было выстроено так же, как и первое: от музыки более ранних эпох к музыке нового времени. Сначала прозвучала ми-минорная серенада Элгара для струнных, которая воспринималась очень естественно и легко. Следом – Ария для английского рожка, скрипки и камерного оркестра нашего современника Ефрема Подгайца. Это было первое исполнение произведения. Музыка не производила эффекта чего-то ультрамодернового или новомодного, напротив, это камерное произведение выдержано в стиле, характерном скорее для первой половины ХХ века. Из-за резкого обрыва музыкальной фразы в конце произведения сложилось ощущение незаконченности. Сложно сказать, каков был замысел композитора, оправдывающий такой финал.  

Концерт завершала Вторая симфония для струнного оркестра и трубы всемирно известного французского композитора Артюра Онеггера. Сама по себе интеграция мощного медного духового инструмента, способного «прорезать» даже оркестровое тутти, в относительно мягкое звучание струнной группы является интересным ходом. Для этой симфонии характерен и чрезвычайно яркий тематизм, доступность которого для слушателя во многом зависит от исполнителей. Здесь еще раз хочется отметить мастерство дирижера, благодаря которому слушатель, что называется, «не ушел обиженным», каждая тема и весь музыкальный материал были поданы с точным выполнением ремарок, указанных в партитуре. Привлекла внимание слаженность оркестра и высокий технический уровень подготовки музыкантов, позволяющий им без потерь донести до слушателя мощь, заложенную композитором в партитуру.  

Подводя черту, можно сказать, что исполнение камерной музыки в отнюдь не камерном Большом зале показалось очень интересным. Подбор произведений, при котором музыка более старых эпох, по сути, оттенялась мощным звучанием музыки ХХ века, напрочь разбивает даже малейшее ощущение камерности. 

Владимир Митин, выпускник МГИМО

№9 (197), декабрь 2020 года

Елена Сосульникова – выпускница Московской консерватории (2003, класс проф. Л.В. Рощиной). Еще во время учебы пианистка стала лауреатом множества престижных международных конкурсов. В 2018 году она получила специальный приз Международного конкурса теноров фонда Елены Образцовой «Хосе Каррерас Гран-при» в номинации «Лучший концертмейстер конкурса». О ее творческом и жизненном пути с исполнительницей беседует наш корреспондент.

– Елена, когда Вы решили стать музыкантом и почему?

– Честно говоря, я этого не решала. Мама привела меня в музыкальную школу, где у меня был очень сильный педагог. Как способного ребенка, она сразу стала меня готовить к конкурсам, концертам, организовывать поездки. Я в этом крутилась, и мне уже было сложно представить свою жизнь иначе.

Когда передо мной стал вопрос поступления в Консерваторию, я задумалась – что со мной будет, если этого не произойдет. Буквально за месяц до поступления мне дали совет: когда конечная цель уже близка, необходимо переключить свое внимание на следующую цель. Я стала искать, чем еще хочу заниматься. Поскольку с училища я была увлечена театром, то поставила перед собой цель: если не поступлю, то буду год готовиться и пойду в театральный. Эта перспектива очень меня порадовала. Но, тем не менее, я поступила в Консерваторию.

– Кто был Вашим главным учителем?

– Все учителя формировали мою личность, и поэтому невозможно выделить кого-то одного. Главным учителем является сама жизнь. Учит все – и что тебя окружает, и кто тебя окружает. Это может быть природа, животные, книги, музыка, архитектура, живопись…

– А как Вы нашли себя в профессии концертмейстера?

– После выпуска из Консерватории, меня позвали работать в музыкальное училище. Работая там, я начала лучше узнавать мир камерной и оперной вокальной музыки. Я погрузилась в этот мир, прочувствовала его богатство и решила, что было бы идеально найти сочетание моего фортепианного мастерства, моей любви к вокальному искусству и интереса к театру. Оперный театр как раз все это совмещает. Меня позвали в Италию на три недели поработать над операми «Свадьба Фигаро» и «Богема», все это время я жила исключительно среди вокалистов. Проходили сценические репетиции, мы работали с дирижером, и мне очень понравилось играть с ним, ловить его движения. В Консерватории концертмейстеров учат не совсем тому, чем потом приходится заниматься в театре. Когда появилась «Молодежная программа» Большого театра, я очень надеялась туда попасть. Но не прошла. Для меня это был крах, я каждый день плакала. Однако все оказалось к лучшему: во время прослушивания меня заметили.

– Вам предложили работу?

– Одна из членов комиссии помогла мне выйти на Дмитрия Александровича Бертмана. Он искал концертмейстера в антрепризный проект – не мог занимать в нем театральных концертмейстеров, потому что у них и так большая нагрузка. Это была антреприза «Директор театра», в котором участвовали драматические актеры, две певицы, струнное трио и я. Дмитрий Александрович сам позвонил и сказал: «Не хотите ли Вы…». «Конечно, хочу!» — ответила я. Он уже тогда был очень известен. По тому как прошла первая репетиция, я поняла, что хочу работать именно с ним.

– Бертман – очень современный режиссер. Вам понравилось с ним работать?

– Я обожаю его репетиции! В работе он не ментор. Дмитрий Александрович постоянно ищет новые смыслы и работает очень азартно. Он привлекает артиста к тому, чтобы тот лучше осознал психологию своего героя, всегда старается найти скрытые на первый взгляд знаки, говорящие о движении души персонажа. Я хотела быть  принятой  к  нему  на  работу  в  театр,  однако  все  время,  пока  мы  выступали с «Директором театра», новые ставки не открывались. И я решила, что не буду сидеть сложа руки, а поеду в Молодежную программу в другую страну. Подготовлюсь. Главное – иметь цель! Весной, когда я должна была уезжать в Цюрих, мне позвонили из Геликона и сказали, что образовалась вакансия. Так у меня в жизни и случается: стоит мне выбрать новую цель, которая мне нравится даже больше, чем предыдущая, срабатывает то, о чем я думала прежде!

– Каковы, на Ваш взгляд, возможности и трудности для пианиста в современном мире?

– Положение пианистов, мне кажется, очень тяжелое. Возрастная планка понизилась, а техническая повысилась. Пианистов, владеющих инструментом (как и вокалистов), очень много, но они не запоминаются. Исполнителям нужно развивать свое мышление, чтобы слушать их было интересно. Необходимо искать свой репертуар, свой звук. А в плане продвижения ситуация еще более сложная. Когда я училась, конкурсов было не так много, и победы на них были важны для карьеры. Сейчас, наоборот, много конкурсов и лауреатов. Я всегда студентов спрашиваю, что они дальше будут делать, чтобы они могли присмотреться к разным профессиям. Это помогло бы им избежать страха покинуть мир музыки или предоставило бы им возможность одновременно реализовывать себя в разных сферах.

– На каком этапе жизненного пути Вы сейчас находитесь?

– Я ощущаю внутри себя огонь, благодаря которому не успокаиваешься, а продолжаешь развиваться: что-то ищешь, слушаешь, читаешь. Сначала это накапливается, а потом перед тобой открывается новая дорога. И как раз сейчас мне кажется, что передо мной открывается что-то новое.

– Елена, что бы Вы хотели пожелать молодым музыкантам?

– Мое главное пожелание – ничего не бояться. Не бояться делать то, что от тебя не ожидают, не бояться менять дорогу, ошибаться и делать что-то «плохо». Нужно держать свой внутренний компас, не зависеть от мнения других и не жить по привычке. В противном случае, люди гаснут – гаснут и те, кто с ними работает. Надо быть в радости! Работать с увлечением, с любовью. Тогда это распространяется и на окружающих.

Беседовала Валерия Лосевичева, V курс НКФ, музыковедение

№8 (196), ноябрь 2020 года

Долгожданный посткарантинный концертный сезон открылся в Большом зале Московской консерватории грандиозным событием. 2 сентября состоялся финальный гала-концерт третьего сезона проекта Juniour music tour, участниками которого стали лауреаты Юношеского конкурса имени П.И. Чайковского, телевизионных конкурсов «Синяя Птица» и «Щелкунчик», международных конкурсов Grand Piano Competition и Astana Piano Passion. Среди участников уже завоевавшие музыкальный мир молодые исполнители: пианисты – Иван Бессонов, Анастасия Махамендрикова, Александра Довгань, Варвара Кутузова, Агафья Корзун; скрипачи – Матвей Блюмин и Даниил Бессонов; виолончелистка – Анастасия Ушакова; кларнетист – Эрик Мирзоян и саксофонист – Дмитрий Пинчук.

Каждый из юных музыкантов уже успел покорить сердца слушателей. Почти все исполнители, вышедшие впервые после долгих ограничительных мер на сцену, выступили в сопровождении Московского государственного симфонического оркестра детей и юношества под управлением Ивана Рудина. За дирижерским пультом в тот вечер был приглашенный дирижер Юрий Медяник – талантливый музыкант, мультиинструменталист, руководитель оркестра ВГТРК. Для юных исполнителей во время репетиций к гала-концерту он стал не просто дирижером, но и чутким наставником.

• 

• 

Несомненно, окружающие обстоятельства продиктовали непривычные для слушателей и исполнителей условия проведения концерта. При входе в зал всем раздавали маски и перчатки, а само количество зрителей сократилось вдвое – рассадка в зале осуществлялась через одного человека, сохраняя между людьми необходимую дистанцию. По причине ограничительных мер не было и привычных букетов цветов, вместо которых зал щедро дарил талантливым исполнителям аплодисменты.

• 

• 

К сожалению, ввиду новых ограничений Роспотребнадзора не все музыканты тура получили возможность принять участие в финальном концерте и далеко не все желающие слушатели смогли попасть в зал. Тем не менее увидеть концерт по телевидению смогли все, кто захотел, благодаря телеканалу «Россия – Культура», который вел трансляцию в режиме реального времени, а во второй половине сентября транслировал концерт в записи.

• 

• 

Концерт был приурочен к 75-летию Победы в Великой Отечественной войне. Бесспорно, тематика вечера была выбрана не просто так – это не только дань памяти всем воинам страшной войны, не только торжество Победы. В современных обстоятельствах тема концерта прозвучала с новой силой как символ жизни, надежды и веры. В связи с этим в его программе большое внимание музыканты уделили произведениям Шостаковича, чье творчество тесно связано с трудной судьбой страны в ХХ веке. Также в концерте прозвучали произведения Чайковского, Рахманинова, Римского-Корсакова, Кохана, Цфасмана.

И именно так – с яркой ноты, утвердительно – начался новый учебный год в Московской консерватории. Несмотря на новые условия, к которым все мы только начинаем приспосабливаться, главное – это возможность наслаждаться музыкой, дарить друг другу улыбки и теплую энергию, которые музыканты и слушатели получили вновь.

Юлия Милонова, IV курс НКФ, музыковедение

Фото Евгения Евтюхова и Владимира Волкова

№8 (196), ноябрь 2020 года

В Малом зале РАМ им. Гнесиных с триумфом завершился фестиваль-лаборатория современной музыки Gnesin Contemporary Music Week. Одно из передовых событий в музыкальной жизни Москвы, это событие с каждым годом все больше и больше привлекает интерес как музыкантов-профессионалов, так и любителей, как молодых энтузиастов, которые не боятся идти на риск, так и зрелых людей, уже сформировавших свой мир прекрасного. Фестиваль-лаборатория завершился концертом, программа которого сначала заинтриговала новыми (для кого-то совершенно незнакомыми) именами композиторов, а потом – оправдала самые лучшие ожидания публики.

Программа заключительного концерта заявила определенную концепцию уже в самом названии Perpetuum mobile. Как было анонсировано в афише на сайте фестиваля, главной темой концерта стала тема движения. В композициях оно осуществляется либо по принципу повтора однородного материала, либо  путем  многочисленной смены структур и их преобразований. В прозвучавших трех сольных произведениях каждый из исполнителей проявил себя уникально и оригинально в подходе к композициям. Кроме того, их объединило важное качество – артистизм, гармонично сплетавшийся с характером произведений.

Особой чувственностью и глубиной переживания отличилась Алёна Таран (флейта): она мастерски справилась со всеми технически сложными моментами в Cassandra’s Dream Song Брайана Фёрнихоу (в частности, переключение от разговорной речи, прописанной в композиции сочинения, непосредственно к исполнению, к игре) и при этом тонко выстроила художественную составляющую данных эпизодов. Esercizi (что в переводе с итальянского означает «упражнения») Лотара Кляйна были артистично преподнесены Романом Малявкиным: казалось бы, технические упражнения Кляйна обрели живое дыхание в руках виртуозного аккордеониста. То же самое произошло и с этюдами Шиманского, которые с особой чуткостью и профессионализмом были исполнены Владимиром Обуховым. Медитативность, редкой силы концентрация и бесконечное ощущение движения – именно эти слова смогут в полной мере описать исполнение Варварой Косовой Capriccio Симеона тен Хольта, произведения, которое можно назвать классическим образцом минимализма в музыке. Солирующий голос скрипки – как повелось уже с незапамятных времен – напоминал одинокий человеческий голос, в котором чувствовались то терзания, то молитвенное спокойствие.

Вторая, не менее захватывающая сфера концерта – ансамблевые сочинения. Произведение финского композитора Сампо Хаапамяки Highway для флейты и фортепиано исполнили Игнат Хлобыстин и Дмитрий Баталов. Кроме того, в завершении концерта состоялась российская премьера Камерного концерта для фортепиано и ансамбля польского композитора Агаты Зубель в исполнении ансамбля Reheard. Эти два эффектных произведения сконцентрировали в себе все те художественные качества, за отсутствие которых обычно ругают современную музыку закостенелые консерваторы. То, с какой деликатностью к материалу, к его нюансам были исполнены произведения, очень важно, ведь эту отдачу чувствовала публика и по достоинству смогла ее оценить.

Highway, помимо фантастической технической составляющей, поразил тембровой игрой флейты и фортепиано: контрастное сочетание хрупкого тембра флейты и густой партии фортепиано в нижних регистрах то и дело сменялось тончайшим слиянием тембров, когда рояль будто приближался в своем звучании к флейте в высокой тесситуре. Не остается без внимания и тот факт, что оба исполнителя – Хлобыстин и Баталов – так монолитно исполнили сложное по своим компонентам произведение, где каждый музыкальный параметр преподнесен индивидуализировано. Но никто из участников ансамбля не выпадал из единого движения композиции, и они с особой легкостью играли всеми ее компонентами.

Кульминационной точкой концерта стало выступление ансамбля Reheard, который осуществил российскую премьеру Камерного фортепианного концерта Агаты Зубель. Сразу же стоит отметить необычную инструментальную составляющую: Дмитрий Баталов исполнял свою партию на двух роялях, один из которых был препарированным; аналогично Алена Таран играла на двух разновидностях флейты (к основному виду добавлялась еще и басовая), как и кларнетист Андрей Юргенсон, чередовавший контрабасовую разновидность инструмента с основной.

Партии струнных тоже отличались многоплановыми техниками исполнения; но особый изыск этой сложносоставной конструкции придавала партия ударных в исполнении невероятной Прасковьи Тынянских. Именно ударные инструменты полностью взяли на себя роль генератора динамики движения и момента импульса внутри него. Кроме того, благодаря наличию разных ударных – большого и малого барабанов, сагаты, гуиро и других – произведение в определенных эпизодах приобретало не только своеобразное ритмическое поле, но и экзотическое звучание этих ритмических фигур. Органичное, целостное исполнение поразило слушателей, которые щедро одарили музыкантов своими аплодисментами.

Заявленная в программе концерта концепция движения оправдала себя и отразилась в широком спектре самобытных произведений композиторов в исполнении ярких музыкантов. Насладиться музыкой и ее исполнением можно и постфактум: записи всех концертов выложены на YouTube-канале фестиваля.

Христина Джишкариани, IV курс НКФ, музыковедение

Фото Анастасии Ким

№8 (196), ноябрь 2020 года

Лариса Шиберт – композитор, певица, пианистка, член молодежного отделения Союза композиторов. Она уже побывала стипендиатом Ecoles d’Art Américaines de Fontainebleau и VIII Международной академии молодых композиторов в г. Чайковский, является автором нескольких десятков произведений для голоса, камерных ансамблей, хора, электроники. В настоящее время Лариса учится в Московской консерватории на II курсе НКФ (класс проф. Ю.С. Каспарова). В предлагаемом вниманию интервью она рассказывает о себе и своей музыке.

– Лариса, ты много чем занимаешься: пишешь музыку, выступаешь как пианистка и вокалистка, преподаешь, участвуешь в конкурсах и конференциях. Если бы у тебя была возможность заниматься только чем-то одним, чтобы ты выбрала?

– Мне нравится заниматься разными вещами, и все они так или иначе связаны со звуком, потому что наша Вселенная – звуковая. Из всех моих дел больше всего мне нравится петь. Но в целом, думаю, я просто живу и наслаждаюсь жизнью, занимаясь тем, что мне нравится.

– В твоих произведениях есть какие-то повторяющиеся мотивы, образы, что отражается и в названиях – это свет, природа… Думаю, это связано с определенными идеями, пронизывающими твои произведения. А как бы ты сама сформулировала главную идею своего творчества?

– Мое творчество отражает мою жизнь, мое мировоззрение. Я думаю, что здоровье человека прямо пропорционально уровню его вибраций, которые исходят от каждой клеточки человеческого организма и напрямую зависят от наших мыслей. Если мысли негативного характера, то в организме появляются какие-то блоки, начинаются болезни, и потом эти блоки тоже влияют на наши мысли. Я хотела бы надеяться, что моя музыка исцеляет людей. Свет, позитив, безусловная любовь к миру – все это повышает вибрации людей и исцеляет их.

– Можешь рассказать о своих первых композиторских опытах? Когда и как это было?

– Я занимаюсь музыкой с шести лет. Однажды моя старшая сестра решила выучить со мной песенку про мамонтенка, я спела ее маминой подруге, которая работала в музыкальной школе. И она сказала: «Будешь солисткой у нас в фольклорном ансамбле». Так я поступила в шесть лет в музыкальную школу, меня взяли без экзаменов. Училась в школе на двух отделениях – вокальном и фортепианном. Тогда я начала импровизировать свои первые сочинения на фортепиано. Правда, заниматься на фортепиано мне не нравилось, потому что надо было трудиться, а я любила просто петь. Но мама мне наняла репетитора, она говорила: «Нет, нет, тебе нужно фортепиано, это надо для твоего развития, чтобы ты была образованным человеком».

– Когда к тебе пришло понимание того, что ты действительно хочешь писать музыку и посвятить этому значительную часть своей жизни?

– У меня всегда была эта мысль. Окончательно я решила стать композитором, когда переиграла руку от занятий на фортепиано по 12 часов в день, и у меня появилось время записывать свои импровизации. Тогда я написала романс «Музыка» о моей любви к музыке, о том, что это моя жизнь, мое предназначение. И вот так постепенно начала сочинять, а затем поступила на теоретическое отделение, чтобы научиться сочинять грамотно. Если до этого я была обычным ребенком, который больше живет в социуме, то когда меня погрузили в атмосферу теоретического отделения, я начала чувствовать каждый звук. Я очень благодарна моим педагогам И.М. Молчановой и С.А. Борисову, потому что они передали мне душу музыки, и я начала ее тонко чувствовать.

– Скажи, пожалуйста, над чем ты работаешь сейчас?

– Я занимаюсь исследованием того, как музыка исцеляет людей, и провожу лекции «Исцеление звуком». На них люди погружаются в медитации под мою музыку, начинают чувствовать и энергию мира, и свою энергетику. Также и академическую музыку продолжаю писать. Сейчас пишу произведение для флейты и фортепиано в двенадцатитоновой технике. Помимо этого, мне в последнее время очень нравится песни писать. Они пробуждают души людей – для света, для любви, для счастья. Потому что счастье – это самое нормальное человеческое состояние, именно в этом состоянии человек оздоравливается.

– Есть что-то, что ты хочешь попробовать в будущем – например, другие составы исполнителей? Ты часто пишешь камерные ансамбли, а как насчет большого состава – что-нибудь для оркестра?

– Я для хора много пишу, мне очень нравится. Для оркестра пока что не думаю, но хочу для древнеславянских инструментов написать, имевших для наших предков сакральное значение.

– Ты чувствуешь на себе влияние каких-то композиторов?

– Я чувствую на себе влияние всего, что я слышала.

– Я знаю, ты очень любишь Дебюсси. А есть кто-то из современных композиторов, кем ты больше всего интересуешься, кого ты можешь выделить?

– Мне очень нравится новая простота, Арво Пярт. Когда я слушала «Зеркало в зеркале», то почувствовала, что не иду, а лечу. Еще мне очень нравится медитативная музыка – она приводит в равновесие ритмы полушарий головного мозга.

Беседовала София Петрунина, IV курс НКФ, музыковедение

№8 (196), ноябрь 2020 года

«Если вы хотите знать всего Энди Уорхола, просто посмотрите на поверхность моих картин и фильмов и на меня, и вот я здесь. За этим ничего нет»

Э. Уорхол

Этой осенью выставочный зал Союза художников России в здании Новой Третьяковки проводит масштабную выставку работ легендарного художника Энди Уорхола – «Я, Энди Уорхол». Мне удалось побывать на ней в начале октября.

Энди Уорхол ушел из жизни в 1987 году. Авторская цитата, данная в эпиграфе, предлагает относиться к его творчеству просто и диалектически: оно везде и его нет. А что я знаю об авторе и направлении поп-арт, который он представляет? Почти ничего. Самое основное и поверхностное. И связано это, в основном, с уже существующими негативными оценками: это вроде как и не искусство вовсе, во всяком случае, если уж и применять термин «искусство», то в сочетании со словом «массовое». О самом Уорхоле знаю то, что он себя художником не считал и имел образование в сфере дизайна. Будучи человеком довольно ленивым, но стремящимся к славе и в итоге ее добившимся, он придумал тиражную технику для копирования, чтобы получать больше материальной выгоды. В общем, ключевые слова: искусство массового потребления, отсутствие идей (глубоких), искусство развлечения.

Я шла на выставку, будучи в своем роде «приготовленным фортепиано», не ожидая никаких сюрпризов. «Просто пробегусь», – подумала я… и остановилась как вкопанная перед самой известной работой Уорхола «Диптих Мэрилин».

Художник изобразил портрет известной американской актрисы Мэрилин Монро, взяв за основу ее черно-белый фотопортрет. Фактически это цветное тиражное копирование фото в технике шелкографии, позволяющее наносить разные краски особым способом и расцвечивать объект. Я стала рассматривать изображения, вроде бы, повторяющие друг друга, но каждый раз в новой гамме возникал неожиданный динамический эффект только за счет цветовой «перегармонизации» объекта. Как же это здорово! И как Уорхол это придумал?! Цвет самого лица, цвет век, цвет губ, цвет волос создавали иллюзию движения и мимики черт лица, драматизма и в противоположность ему – спокойствия и умиротворения. Да это же самый настоящий кинематографический прием – раскадровка: если изображение заставить двигаться, лицо оживет. И все это получилось посредством разработки одного цвета! Кто же это сказал, что тут нет идеи? Да вот же она!

Двигаясь дальше по выставке, увидела, что этот прием повторялся и в других работах, например, в изображении Ленина и символов коммунизма. «Красный» Ленин, конечно, смотрится очень драматично, думаю, в это цветовое решение заложен двойной смысл. «Черный» Ленин, обведенный красным контуром с мертвенно-бледным лицом тоже очень выразителен. Символы коммунизма – серп и молот – объединяющие пролетариат и крестьянство в его стремлении к светлому будущему, даны в разных цветовых и форменных ракурсах. Уорхол то наводит фокус, то быстро «размывает» изображение. Очень это все интересно… в том числе

И где же тут «банальность»?

Следующая комната – с фотообоями. Фоновым элементом в ней был а«повторяющаяся» голова коровы в желто-фиолетовой гамме, а накладными элементами – аппликационные вставные изображения цветов (тоже с цветовой «перегармонизацией»). Как же вся эта «мешанина» кричащих тонов и пятен так празднично-ликующе создает «новый уют», что хочется присесть на банкетку в углу комнаты и созерцать эту красоту. Почему сочетание, казалось бы, несочетаемого не «обваливает» интерьер и не кажется аляпистым? Еще один вопрос…

Мое внимание привлекли несколько серийных уорхоловских работ: «Вожди и индейцы», «Вымирающие животные» и «Десять евреев двадцатого века». Не меньше впечатлили портреты Джорджа Гершвина, Германа Гессе и Майкла Джексона. Несколько скупых линий – и портрет готов! Да и сам Энди представлен в разных изображениях: вставных портретах (на фоне обоев с контурным «автоизображением») и фотопортретах (в том числе, с известными личностями).

Художник пробовал работать и в книжной графике, оформляя глянцевые журналы. Особенно впечатляет знаменитый Vogue, где Уорхол проявил себя незаурядным графиком. Поработал Энди и в кинематографе: создал восьмичасовой фильм о знаменитой нью-йоркской башне «Эмпайр-стейт-билдинг», снимая ее с одной точки при разном освещении.

Заключительная часть экспозиции воссоздает обстановку его мастерской, которую Энди называл «серебряной фабрикой». Это был своего рода «завод», где в современной Уорхолу художественной «тусовке» происходил весь процесс создания произведений от зарождения идеи до ее реализации в виде тиражной серии.

Уходила я с выставки с сожалением, что зрелище закончилось, а хотелось бы еще и еще всматриваться в замечательные работы настоящего Художника! Да… это стало для меня очевидным после посещения этой выставки. Все надо изучать самому, не доверять расхожему мнению.

Елизавета Лющина, IV курс НКФ, музыковедение