№ 8 (88), ноябрь 2008

Осенью этого года французский музыкальный мир праздновал знаменательную дату – 325 лет со дня рождения композитора и теоретика музыки Жана-Филиппа Рамо. Это событие без преувеличения можно отнести к разряду значимых не только для Франции, но и для всей европейской музыкальной культуры.
Жан-Филипп Рамо – один из редких примеров сочетания выдающихся дарований композитора и, одновременно, музыкального ученого. Если музыку Рамо мы еще можем слышать, то о второй области его деятельности в нашем Отечестве известно очень мало. Однако его научные достижения можно назвать базовой основой современной науки о гармонии и результаты Рамо-ученого не утратили своей актуальности и по сей день. Более того, в педагогическую практику прочно вошли его открытия, ныне кажущиеся извечными, такие, как обращение аккордов, как осознание функциональных взаимосвязей аккордов мажорно-минорной системы, доныне не исчерпавших своих возможностей. Зарубежное теоретическое музыкознание уже давно признало огромные заслуги Рамо как основоположника нового европейского учения о гармонии и тональности. (далее…)

№ 7 (87), октябрь 2008

22 марта в Концертном зале имени Чайковского в рамках филармонического абонемента «Вечера фортепианной музыки» состоялся концерт канадского музыканта Марка Андре Амлена. В отличие от других участников абонемента – Барри Дугласа и Маурицио Поллини – имя Амлена далеко не на слуху у нашей публики. На Западе канадца успели окрестить «новым Гульдом», и не без оснований: Амлен демонстративно не идет на поводу у публики, исполняя музыку редких, «непопулярных» авторов (среди них – Н.Метнер, Н.Рославец), сам пишет музыку, имеет эксклюзивный контракт с одной из самых дорогих звукозаписывающих фирм «Hyperion». Тем парадоксальнее, что у пианиста еще и стойкая репутация феноменального виртуоза.
В программу сольного выступления в Концертном зале имени Чайковского Марк Андре Амлен поставил рядом си-минорные сонаты Гайдна и Шопена, а также Вторую тетрадь прелюдий Дебюсси. Зная студийные записи пианиста, я ожидал услышать холодновато-аналитичного музыканта, для которого на первом плане – чистая красота фортепианных звучностей. Тем удивительнее была живая, человечная игра, полная тонкой лирики и совершенно не нацеленная на внешние эффекты. (далее…)

№ 7 (87), октябрь 2008

Имя Всеволода Петровича Задерацкого (1891-1953) в широких музыкантских кругах известно не очень хорошо. Оно отсутствует в энциклопедиях и справочниках, даже в сети Интернет удается добыть о нем очень скудную информацию. Так что премьеру «Камерной симфонии» на фестивале «Московский форум» можно считать открытием: перед московской публикой предстал яркий, самобытный художник. Его музыка ворвалась в зал подобно порыву свежего ветра.
Энергетический заряд, заложенный в симфонии, поистине поражает. Произведение лаконично, даже афористично (три части по времени занимают меньше двадцати минут) и при этом чрезвычайно концентрированно по драматургии, насыщено разнообразными «событиями», неожиданными поворотами мысли.

Стиль высказывания композитора – эмоционально приподнятый, искренний – выдает художника «романтического» типа. Его музыка, откровенно направленная на слушателя, воспринимается очень легко. Музыкальный язык симфонии не перегружен изощренными мелодическими и гармоническими приемами, автор не стремится «изобрести» эффектную звучность. Но, вместе с тем, авторский почерк явственно ощущается. (далее…)

№ 5 (85), май 2008

Все начиналось с творческого союза скрипача Леонида Лундстрема и пианистки Марии Воскресенской (он – племянник известного джазового музыканта Олега Лундстрема, она – дочь знаменитого пианиста Михаила Воскресенского). Концертная деятельность этого дуэта обратила на себя внимание публики еще в 80е годы. Л.Лундстрем, работая в оркестре Большого театра концертмейстером, стал приглашать музыкантов из оркестра для участия в вечерах камерной музыки. Постепенно сложился коллектив из одиннадцати исполнителей: струнный квинтет, духовой квинтет и фортепиано. С недавнего времени он стал называться «Московский ансамбль камерной музыки «Традиция». В 2003 году из этого ансамбля выделилось трио – Мария Воскресенская, Леонид Лундстрем и Владимир Нор, – получившее имя «Лундстрем-трио».
(далее…)

№ 4 (84), апрель 2008

Так уж случилось, что с развалом Советского Союза на новой политической карте Европы между Россией и бывшими странами «соцлагеря» были прочерчены не только государственные, но и жесткие идеологические границы. Результатом взаимного отчуждения стало то, что сегодня мы почти ничего не знаем о культуре соседних к нам республик, с которыми еще недавно были частью одного государства. Тем временем, вдохнув долгожданного «воздуха свободы», страны эти, кажется, по-новому осознали ценность своей культуры. Сегодня развитие национальных традиций, поддержка национального искусства в бывших союзных республиках поднялись на государственный уровень (чему нам бы следовало у них поучиться). (далее…)

№ 1 (81), январь 2008

В 2004 году исполнилось бы 100 лет со дня рождения итальянского композитора Луиджи Даллапикколы (1904-1975), одного из самых значительных музыкантов ХХ века. Именно ему принадлежит заслуга обращения итальянских композиторов к принципам новейшего искусства. В зарубежной литературе есть мнение, что Даллапиккола по праву должен быть почитаем среди «пророков новой музыки», наравне со Стравинским и Шенбергом.
Для пропаганды его музыки много сделал Э.В.Денисов. И хотя в России имя Даллапикколы стало известным в 1960-е годы, за прошедшие 40 лет из всего богатейшего наследия композитора оказались подробно изученными только его оперы, но и они не звучат на наших сценах…

На родине композитора во Флоренции в честь его столетнего юбилея (2004) была организована международная научная конференция «Луиджи Даллапиккола в свой век». Часть заседаний проходила в знаменитейшем Палаццо Веккио. (далее…)

№ 7 (78), октябрь 2007

Отношение к русским народным инструментам у каждого сугубо индивидуальное, и, думаю, что на сей счет можно найти немало противоположных мнений. Проблема, действительно, есть. А именно: сейчас практически не существует древней школы игры. Мало кому известно, как именно звучали те же балалайки или домры лет 400 назад. Можно вспомнить, например, японцев, которым удалось сохранить культуру игры на своих народных инструментах, история которых насчитывает не одно тысячелетие.

Сейчас появляются разнообразные коллективы, занимающиеся «продвижением» наших народных инструментов. Можно вспомнить знаменитый «Терем-Квартет». Но совсем недавно, в 2006 году, молодыми музыкантами был создан «Артис-квинтет». Эти ребята – студенты разных музыкальных вузов (МГИМ им. А. Шнитке, РАМ им. Гнесиных). Основным инструментом в ансамбле является домра вместе со своими разновидностями: две малые домры, домра-альт и домра-бас. Кроме того, в квинтете присутствует балалайка-контрабас.

В умах многих академических музыкантов домра связна с неким развлекательным фактором. И это не случайно. Долгое время основу репертуара этого инструмента составляли обработки русских народных песен. Сразу скажем, что этот пласт достаточно разнообразен: в него входят и кантилены, и задорные плясовые. Кроме того, техника игры на домре достаточно сложна. Натяжение струн сильное (примерно в 1,5 раза сильнее, чем на гитаре), звук гаснет быстро, координация левой и правой рук должна быть отменная, чтобы не было технического брака. Поэтому процесс обучения игре на домре очень сложен. К тому же, увлекаясь техническими трудностями, педагог и исполнитель могут «забыть» о самом главном – о звуке.

Уникальность «Артис-квинтета» состоит в том, что они, прежде всего, заботятся именно о звучании своих инструментов. Домра – очень богатый инструмент с точки зрения штрихов и приемов игры. Каждый из участников коллектива заботится о том, чтобы его инструмент в звуковом отношении был богат и разнообразен; стремится «вытащить на поверхность» все заложенные в нем возможности. Именно поэтому звуковая аура, которая исходит от «Артис-квинтета», невероятно «живая» и очень разнообразная.

(далее…)

№ 7 (78), октябрь 2007

12 августа Сергей Михайлович Слонимский отметил свой 75-летний юбилей. В начале мая на протяжении четырех дней петербургский композитор выступал в столице в роли автора музыки (в Большом зале в исполнении БСО им. П. И. Чайковского прозвучала Симфониетта, в Малом – камерные инструментальные и вокальные сочинения), остроумного рассказчика и блестящего пианиста (творческий вечер в Музее им. Бахрушина), понимающего и предельно откровенного старшего коллеги (встреча в РАМ им. Гнесиных с молодыми композиторами). Прошедшие в Москве события в очередной раз доказали, что Слонимский по-прежнему молод, энергичен и по-юношески дерзок, а значит интересен слушателю.

«Перестать сочинять музыку не удается, она вырывается на волю бесконтрольно», – признался маэстро в одном из последних интервью. Масштаб созданного на сегодняшний день действительно впечатляет: 15 симфоний (Пятнадцатую Слонимский только что завершил и признался, что она «очень сложная»), 11 концертов (в том числе хоровой концерт «Тихий Дон», «Славянский концерт» для органа, 2 фортепианных концерта, а также созданные в 2006 году «Трагикомедия» – Концерт для альта и камерного оркестра и Симфония-концерт для большой альтовой домры и симфонического оркестра). В сфере композиторского интереса остаются театральные жанры: в 2005 на сцене Мариинского театра увидел свет рампы полномасштабный балет «Волшебный орех», который вот уже 2 года является, по признанию В. Гергиева, одним из наиболее посещаемых спектаклей. А совсем недавно появилось ораториальная опера «Антигона» (2006). Возникают и несколько неожиданные жанры: в 2003 году Слонимский создал Реквием – жанр, обращение к которому для автора всегда является чем-то знаковым и глубинным. И, наконец, важным остается для композитора создание камерных сочинений для фортепиано, голоса и др.

Нравственное кредо композитора, заключающееся в «непротивлении добру и решительном моральном противодействии злой силе и опасному большинству», нашло отражение не только в его сочинениях, но и в многочисленных публикациях, выступлениях и общественных акциях. Благодаря инициативе Сергея Михайловича было издано собрание сочинений писателя Л. Лунца, началось возрождение наследия В. Шебалина, Б. Клюзнера, В. Щербачева, он неоднократно выступал в защиту художественного руководителя Капеллы Санкт-Петербурга дирижера В. Чернушенко…

Накануне юбилея Слонимский согласился ответить на несколько вопросов.

– Сергей Михайлович, Ваши годы учения проходили и в Москве, и в Ленинграде. К какой школе Вы себя причисляете?

– Можно сказать, что я наполовину москвич, наполовину петербуржец. Мне очень повезло с педагогами. Моими первыми учителями по композиции в московской ЦМШ были В. Я. Шебалин и его ассистент Е. О. Месснер. Мне тогда было 11–12 лет, на два года старше меня были Н. Каретников, Р. Леденев, А. Пахмутова. В Ленинградской консерватории я учился у Б. А. Арапова, наследника школы Щербачева, и у А. А. Евлахова, ученика Шостаковича.

Виссарион Яковлевич Шебалин для меня особо памятен. Он повторял очень мудрую и точную мысль: «Упрощенное – враг простого, а вычурное – враг сложного». То есть простота и сложность гармонично сочетаются и в жизненных явлениях, и в человеческом организме, и в композиторском творчестве. А упрощенное и вычурное образуют коктейль для тех, кто, не будучи отягощен богатством музыкальной мысли и грузом таланта, стремится к наименьшим затратам сил и к более легкому творчеству. То, что Шебалин не вошел в число престижных имен, мне кажется вопиющей несправедливостью. Очень бы хотелось, чтобы в одном из залов консерватории состоялся концерт из произведений композитора.

Как педагог Шебалин должен стоять на втором месте после Мясковского. Кстати говоря, плеяда московских композиторов, которых я шутливо окрестил в 60-е годы «большой московской тройкой» – Губайдулина, Денисов, Шнитке, – напрямую относится к школе этого композитора (двое из них – ученики Шебалина, а Шнитке учился у другого представителя школы Мясковского – Е. В. Голубева).

– Каковы были Ваши дальнейшие взаимоотношения с Москвой и московскими коллегами?

– Не будет преувеличением сказать, что в 60-е – 70-е годы мне удалось выжить благодаря поддержке московских коллег и театров. Ленинград находился тогда под тройным гнетом цензуры: ОБКОМовской, Союза композиторов и др. Кроме того, это был опальный город, в котором генеральные секретари всегда видели, как Иван Грозный в Новгороде, источник крамолы. Во время всякого рода идеологических кампаний я стал очень подходящей мишенью.

Поэтому чрезвычайно важными для меня оказались контакты с Денисовым, Шнитке и Губайдулиной, а также с Леденевым и Блоком. Тогда эти композиторы еще не были знаменитыми, и мы были очень дружны. В свою очередь я способствовал исполнению их сочинений в городе на Неве. Скажем, в Ленинграде прошли премьеры «Солнца инков» Денисова и «Жалобы Щазы» Волконского.

– Кем Вы видели себя в будущем во время обучения в консерватории – композитором, пианистом или музыковедом?

– Вообще я видел себя композитором, но не был уверен, что у меня не иссякнет способность создавать тематический материал. Длительный ученический период не дал ни одного сочинения, достойного исполнения. Все, что я писал, было очень искренним, правдивым, но не самостоятельным, как будто я говорил чужим голосом. Только через два года после окончания консерватории мне удалось написать свою собственную музыку, сравнительно новую для того времени. Например, в Первой симфонии я затронул тему «личность и толпа»: человек, который задумывается над смыслом бытия, ищет справедливости и приложения собственных моральных критериев к работе, обречен на одиночество и в итоге погибает…

– Как тогда было воспринято это сочинение?

– Тогда симфонию запретили к исполнению. Это был мой первый сокрушительный разгром на секретариате Союза композиторов. Я дебютировал как аутсайдер. Но, несмотря на запрет, симфонию ругали в печати еще 2–3 года, как будто это звучащее сочинение. Например, в статье «Заметки композитора» («Советская музыка», 1959, № 1) Аксюк, бывший тогда заместителем Хренникова, называет двух «плохих» молодых композиторов – Шнитке с «Нагасаки» и меня с Первой симфонией. Cамым большим недостатком моего сочинения был недвусмысленный намек на угрожающую пошлость советской жизни, ярко изображенной в скерцо… В общем, я начал с того, что меня чуть не исключили из Союза композиторов, в который я только вступил.

(далее…)

№ 5 (76), май 2007

Как всем известно, в Московской консерватории действует Центр «Музыкальные культуры мира», и у всех желающих есть возможность с ними ознакомиться. В числе прочих возможностей – класс игры на табла, традиционных индийских барабанах. Мне и моей однокурснице Ксении Ноговицыной посчастливилось почти 2 года учиться игре на табла у замечательного человека – гуруджи Анила Дикшита.

Анил Дикшит, преподаватель Культурного центра им. Джавахарлала Неру, родился в 1974 году в музыкальной семье. С раннего детства начались интенсивнейшие занятия на табла под руководством отца, одного из лучших таблистов пандита Ман Мохана Сингха, известного мастера Азрара-гхараны (школа исполнительского мастерства). Уже в 14 лет Анил Дикшит начал выступать с сольными концертами и сейчас по праву признан одним их лучших солистов Всеиндийского радио. Кроме того, будучи прекрасным ансамблистом, мастер выступает с вокалом, струнными или духовыми инструментами.

Перевести с хинди «гуруджи» непросто, хотя слово «гуру» многим может быть знакомо. Это – «учитель». Если говорить упрощенно, гуруджи – почтительное обращение к учителю. «Джи» значит «душа». Действительно, Анил Дикишит – Учитель. А также блестящий музыкант (исполнитель и творец новых композиций на основе традиционных моделей) и просто очень хороший человек. Вот уже несколько лет Анил живет и преподает в России, хорошо говорит по-русски. Его виртуозная игра на табла завораживает, это настоящее волшебство отточенной техники, изобретательности и юмора! Это fun, joy, причем как для Анила Дикшита, так и для слушателей. Ведь на время концерта они соединяются в одно целое. Впрочем, сложно говорить обо всех качествах гуруджи порознь, так как они всегда взаимосвязаны…

У Анила Дикшита много учеников, которых привлекли к нему, помимо прочего, его обаяние, человечность и открытость всему новому. Не правда ли, это качество настоящего музыканта? Трудолюбие, упорство, неустанное стремление к достижению цели любой величины (и играть на табла, и уметь громко цокать языком) – этому учил нас гуруджи. «Каждый день занимайся», – повторял Анил, подавая личный пример. Всё наизусть, заучивая вначале ритмослоги в поддержку пальцам. Точные указания, как исполнять тот или иной удар (бол), и острое чувство ритма, принцип обучения «от простого к сложному» в сочетании с поразительным умением и в однообразных упражнениях найти изюминку… Требовательность и понимание, строгость и терпение – поищите еще где-нибудь такое сочетание педагогических качеств у молодого, перспективного музыканта с напряженным графиком работы и концертных выступлений!

С нашей стороны занятия характеризовала известная доля вялости и экстенсивности – по нашей личной вине, а также по причине напряженного учебного плана, в котором эти столь важные и интересные, но факультативные занятия «съедались» другими. Несмотря на это гуруджи старался еще ободрить и собрать нас буквально из ничего, на ходу придумывая новые ритмические комбинации и целые композиции.

Своим очень искренним и внимательным отношением к ученику Анил Дикшит, возможно, выделяется и среди индийских учителей игры на табла. Пользуясь случаем, хочется поблагодарить гуруджи за всё и пожелать ему здоровья, счастья и новых достижений. Закончу напутствием Ксюши Ноговицыной: «Пиши о нем, о хороших людях народ должен знать!».

Марина Вавилова,
студентка III курса

№ 5 (76), май 2007

Если бы меня попросили назвать имя современного композитора,
то первым я произнес бы имя Сильвестрова.
Валентин – безусловно, самый интересный композитор современности,
даже если большинству дано понять это гораздо позже…
А. Пярт

Кажется, то был 2001 год. Большой зал консерватории. Сольный концерт Алексея Любимова. Объявляют пьесу Валентина Сильвестрова (впервые слышу это имя) – «Вестник – 1996 год». Крышка рояля закрывается, максимально снижая динамическую шкалу. Звучит… Звучит Музыка. Невероятной красоты и света. Первая мысль: неужели это сочинено в наши дни?!

Уже потом я ревностно выискивала на афишах имя Сильвестрова, мчалась на концерты А. Любимова, А. Рудина, С. Савенко – подлинных проводников сильвестровской энергии. К счастью, в Москве сочинения Сильвестрова звучали, да и сейчас звучат с завидной регулярностью.

Валентин Сильвестров – крупнейший композитор нашего времени. Автор семи симфоний и ряда оркестровых сочинений, хоровой, инструментальной и камерно-вокальной музыки в этом году празднует свой семидесятилетний юбилей. Музыка его исполняется ведущими музыкантами современности, издается звукозаписывающими компаниями и нотными издательствами за рубежом.

Три года назад в Киеве вышла книга бесед с композитором, составленная московским музыковедом – М. Нестьевой. В заглавие было вынесено творческое кредо композитора «Музыка – это пение мира о самом себе». Книга эта ценна прежде всего звучанием авторского голоса самого Валентина Васильевича, а также людей из его ближайшего окружения. К примеру, любопытно эмоциональное высказывание Гии Канчели о своем давнем друге: «Имя Сильвестрова ассоциируется у меня, в первую очередь, с возвышенностью, с чистотой, порядочностью, честностью и Божьим даром… Валя Сильвестров – один из немногих людей, перед которыми я преклоняюсь».

В стенах Московской консерватории неоднократно имели место встречи с композитором. Они вовлекали в сильвестровский мир новых адептов и, напротив, порождали критический настрой определенной части публики. Чем можно объяснить подобное неприятие его музыки?

Прежде всего, вероятно, стилевой ориентацией ряда сочинений Сильвестрова, что сам композитор определяет как «слабый стиль». В таких сочинениях сам музыкальный материал граничит с китчевым, не случайно в фортепианных циклах Сильвестрова появляются заголовки «Китч-музыка», «Наивная музыка». Но сквозь «слабость» самого материала просвечивает невероятная мелодическая одаренность Сильвестрова, аналогов которой во второй половине ХХ века очень немного.

Сам композитор с присущей ему самоиронией говорил как-то о процессе рождения своих сочинений: «В последние годы “идет клев” – по утрам попадает какая-то интонация, простейшая музыкальная бацилла – и рождаются ”Багатели” (в переводе – “пустяки”)… Творческий акт мгновенен – либо получилось, либо нет». Очень тонкая грань отделяет произведения последних лет от явной стилизации – это оригинальный метафорический стиль Сильвестрова. Суть его заключается в очень тонкой связи на уровне аллюзий, своего рода музыкальная «игра в бисер».

Как это ни парадоксально, но настоящее признание у себя на родине Сильвестров получил только в последние годы. Свою композиторскую деятельность он начал в конце 60-х годов созданием авангардных сочинений. Вскоре последовали громкие запреты на исполнение его музыки, исключение из Союза композиторов, переписка с Шостаковичем по этому поводу. В наши дни ситуация переменилась коренным образом: Сильвестрову присвоено звание народного артиста Украины, постоянно проходят авторские концерты композитора, о Сильвестрове говорят как о «пророке в своем отечестве».

В январе – марте 2007 года в Киеве прошел цикл встреч с Валентином Сильвестровым. Действо это было названо «Метамузыка» (по аналогии с одноименным сочинением композитора) и носило весьма оригинальный подзаголовок – «Фестиваль В.Сильвестрова в записях». Организатором этих встреч выступил неутомимый пропагандист современной музыки, композитор С. Пилютиков. Валентина Васильевича едва уговорили на проведение восьми встреч в Союзе композиторов Украины. Мне удалось побывать на двух из них.

Программу фестиваля составляло прослушивание сочинений и их обсуждение. На конец этих трехчасовых встреч приходились вопросы из зала. Разговор начинался в форме монолога Сильвестрова, тонко направляемого Пилютиковым. В монологах же проявлялась невероятная широта интеллекта композитора в разных областях – от литературы до математики. В программе Сильвестров не придерживался хронологического принципа, и рядом могли звучать как крупные симфонические произведения 70-х годов, так и вокальные миниатюры, сочиненные буквально несколько дней назад и записанные композитором дома в собственном исполнении.

Очень небольшое помещение Союза композиторов (примерно как наш Конференц-зал) было абсолютно заполнено, даже переполнено разнообразной публикой – от студентов до профессоров, от музыкантов до программистов. Всех объединяло одно чувство – преклонения перед музыкой Сильвестрова. Вероятно, ощущая заинтересованность, энергетическую отдачу публики, композитор не ограничился восемью встречами, а провел пятнадцать. И наиболее чутким слушателям представилась возможность максимального погружения в Планету музыки Сильвестрова.

Софья Гандилян,
студентка III курса