№ 5 (112), май 2011

Можно ли помимо уважения и благодарности испытывать к педагогу, изначально стоящему на пьедестале, дружеские чувства и надеяться на их взаимность? Уже при первой встрече (в сентябре 2008 года) я почувствовала, что профессор Виктор Львович Гинзбург – мой педагог. За 3 года обучения в его фортепианном классе я не раз убеждалась в великодушии, мягкости учителя и его нескончаемой вере в студентов. «Мне кажется, что педагогика должна быть как-то по-моцартовски дана человеку свыше» – с этих его слов и началась наша беседа:

— Виктор Львович, почему Вы занялись педагогикой? Что это для Вас – необходимость или призвание?

— К педагогике я пришел сразу, как закончил консерваторию. Наивно, наверное, говорить, но еще со студенческой практики я почувствовал, что педагогика – это мое, и уже тогда понял, что мне совсем не трудно сказать и показать, как я бы сыграл сам. Вообще, показ произведения имеет большую роль и во много раз лучше действует, чем самые умные объяснения. Мне в жизни очень повезло, у меня были великолепные учителя, всем им я глубоко признателен за участие в моей судьбе!

Педагогика – это потребность научить. Не показать, что ты стоишь выше того, кого учишь, а по возможности через музыку оказать какое-то влияние на студента. В этом – существенная часть музыкального воспитания. Можно говорить не только о «музыкальных моментах», тонкостях исполнения, но также о литературе, живописи, житейских вопросах. Разумеется, все это должно быть пропорционально и подчинено главному – исполнению конкретного произведения, которое играет студент. Важное предварительное условие – точное следование авторскому тексту.

— Вы сочетаете педагогическую деятельность с концертной. Как часто Вы выступаете?

— Педагогика должна обязательно сочетаться с собственной концертной деятельностью. Если музыкант постоянно чувствует сцену, публику, он может сказать гораздо больше. В случае, когда педагогический процесс «затворяется в келью», профессия зачастую превращается в ремесло. К сожалению, я сейчас не так много концертирую, как в 80-90-е годы. Тем не менее я объездил очень много городов у нас в стране и за рубежом. Когда у педагога есть гастрольный план и он иногда уезжает, студент и педагог немножко отдыхают друг от друга (смеется), их восприятие становится свежее.

— Ваш приоритет – ансамблевое музицирование. С кем Вы чаще выступаете?

— Мне приходилось играть со многими партнерами. У каждого из них я пытался чему-то научиться. В частности, уже более 30 лет мы играем вместе с Александром Рудиным – это большой кусок моей творческой жизни. Мы сыграли много серьезных концертов в нашей стране и за рубежом, записали несколько компакт-дисков. В Рахманиновском зале провели серию концертов под названием «Музыка композиторов ХХ века для виолончели и фортепиано» в цикле «Исторические концерты Московской консерватории», регулярно исполняем программы из цикла «Вспоминая мастеров». Всегда очень хочется отдать должное композиторам, чье творчество достаточно известно в целом, но конкретные произведения, на наш взгляд, незаслуженно забыты. В конце сентября в Рахманиновском зале сыграем концерт из произведений Мартину, Энеску…

В последнее время выступаю и с Элеонорой Карпуховой, моей коллегой по кафедре, очень интересным молодым музыкантом. В январе мы планируем играть в абонементе «Весь Рахманинов для двух фортепиано».

— А как распределяются роли в ансамбле? Кто главный и есть ли вообще «главные»?

— Невозможно, чтобы кто-то был главным. Хотя бывают люди от природы лидерского склада. Конечно, сочетание характеров имеет очень важную роль. С А. Рудиным мы друг друга чувствуем с полуслова. Не припомню случая, когда у нас были бы какие-то музыкантские идеологические расхождения. В этом смысле с ним мне очень легко. С другой стороны, мне приходилось играть и с людьми, с которыми мы часто спорили. Но если с уважением относиться к партнеру, понимать, что это в любом случае достойный музыкант, то всегда можно пойти на компромисс и поучиться чему-то. Это легко сделать, если открыты глаза и уши и человек способен воспринимать другую точку зрения как в музыке, так и в жизни.

— Наверное, в ансамбле возникает какая-то привязанность, дружеское чувство. А как Вы относитесь к понятию «дружба»? Существует ли она?

— Это хороший вопрос. Если нет духовной близости, то в ансамбле сложно играть. Бывают, конечно, парадоксальные случаи – замечательные ансамбли, состоящие из абсолютно противоположных музыкантов, которые идеально дополняют один другого. Дружба – одна из вещей, в которые я абсолютно верю (с Рудиным мы стали друзьями с первых аккордов!). Важно, когда можешь сделать все ради другого. Именно это и делает человека человеком. Разумеется, дружба не обязательно основана на музыке, но если музыканты «одной веры» еще и друзья – это уже практически родство. У них общие опасности, общее искушение, общий успех…

(далее…)

№ 5 (112), май 2011

Бывают люди, очень восприимчивые к различным музыкальным мирам. К ним принадлежит и директор научно-творческого центра «Музыкальные культуры мира» Маргарита Ивановна Каратыгина. Она обладает огромными познаниями о традиционных музыкальных культурах многих стран. И ее интерес к такой, казалось бы, необычной сфере не случаен.

Маргарита Ивановна родом с Урала. Пребывание в изначально многонациональной среде подготовило ее к тому, чтобы быть открытой самым разным впечатлениям. В годы учебы она также стремилась выйти за пределы чисто европейской музыки. Сначала как теоретик поступила в Ленинградскую консерваторию и уже тогда искала тему, не похожую на обычные музыковедческие исследования, что привело ее к изучению американской музыки. Продолжив обучение в Москве, она написала диплом, а затем и кандидатскую под руководством Дживани Константиновича Михайлова, связанные с музыкальными культурами мира. Ей хотелось сравнить северо-американский блюз, северо-индийский хаяль и монгольский вокальный жанр уртын-дуу – явления, которые играют, по ее словам, «генетически несущую роль» в северо-американской, южно-азиатской и центрально-азиатской цивилизациях. «Хотелось понять, – размышляет она, – чем это все обусловлено, почему некоторые явления становятся символами культуры, вбирают в себя всю ее специфику».

Сыграло свою роль и ее непосредственное, очень близкое общение с традиционными монгольскими и индийскими музыкантами: сразу после окончания консерватории Маргарита Ивановна два года провела в Монголии. «Это совершенно другой мир, другая настройка ушей, другая чувственность, тактильность, вкусовые ощущения, – считает М. И. Каратыгина. – Просто организм привык к тому, что мир не однобок, а многогранен, и могут быть неожиданные и звучания, и краски, и вкусы, и запахи». А потом был огромный фестиваль Индии в России и России в Индии. Полтора месяца она ездила с двумя индийскими группами, танцевальной и вокальной, проводя с ними время сутками.

Сегодня доцент М. И. Каратыгина – начальник Управления по координации программ международной деятельности, заместитель руководителя Департамента международного сотрудничества Московской консерватории. Также она – директор и научный руководитель ансамбля японской музыки «Wa-On», организатор трех фестивалей («Душа Японии», «Вселенная звука» и «Собираем друзей») и научно-творческой программы «Потомки Арктиды». Благодаря ей мы можем слышать в Москве выдающихся музыкантов разных стран.

Маргарита Ивановна говорит, что какие-то звучания доставляют ей истинное психо-физиологическое наслаждение. Это может быть и индонезийский гамелан, в котором просто растворяешься, и чистейшая китайская классическая музыка, которая избавляет от всякого рода переживаний, перенося в мир упорядоченности, гармоничности, или, напротив, эмоциональная иранская музыка, которая призывает человека к ответственности перед всем, что творится в мире.

(далее…)

№ 5 (112), май 2011

4 апреля, в завершение Второго международного фестиваля Мстислава Ростроповича, в Москве состоялся концерт одного из могикан дирижерского дела – с небезызвестным оркестром «Maggio Musicale Fiorentino» на сцену Концертного зала им. Чайковского вышел Зубин Мета.

Концерт выдающегося дирижера с именитым солистом Денисом Мацуевым собрал в зале Филармонии невероятный аншлаг: если бы слушателям разрешали сидеть на ступеньках, то стремящимся выйти из зала пришлось бы летать. Из-за огромного количества слушателей начало концерта довольно сильно задержали, но главная причина, очевидно, была все-таки в ином: этот вечер украсила своим присутствием почетная гостья — несравненная Галина Вишневская, каждый шаг которой сопровождался стоячими овациями всего зала.

В программу концерта, обещавшую увертюру к «Свадьбе Фигаро», были внесены изменения – вместо нее концерт открыла увертюра к опере «Сила судьбы» Верди, написанная в свое время специально для постановки в Мариинском театре. Другим важным событием первого отделения стал Третий фортепианный концерт Бетховена. Второе отделение было отдано Концерту для оркестра Белы Бартока и бисам.

Слушая оркестр под управлением Зубина Меты невозможно не удивляться: кажется, что это единый организм, в котором все находится на своем месте, никто из исполнителей не стремится пробежать вперед или, наоборот, отстать. Удивительная прозрачность и четкость фактуры ощутимы до такой степени, что поражаешься – в том ли зале Чайковского в Москве ты находишься? И если это так, то отчего не приходилось слышать ничего подобного раньше?!

Если, читая книги по музыкальной литературе или знакомясь с событиями музыкальной истории, нам приходилось слышать о выдающихся событиях музыкальной жизни, то этот концерт – доказательство, что подобные знаменательные моменты случаются и сейчас. Наверное, оркестр такого уровня должен стать образцом для подражания под лозунгом: ни ноты мимо, ни ноты зря. И совершенно не важно, где слушать подобное исполнение – будь то директорская ложа или последний ряд балкона. Важно, что и сейчас, в наш не слишком богатый на великие события век, можно прийти в концертный зал и почувствовать ни с чем не сравнимое наслаждение. Такое ощущение обязательно останется в памяти как одно из самых значительных – ощущение сопереживания чему-то поистине Настоящему и Великому.

Виктория Иванова,
студентка III курса

№ 5 (112), май 2011

У молодого композитора Николая Попова – без пяти минут выпускника Московской консерватории (класс проф. В. Г. Агафонникова и проф. И. Л. Кефалиди) – уже сегодня богатый «послужной список». Он постоянно принимает участие в композиторских конкурсах, музыкальных фестивалях, мастер-классах. Среди его последних достижений третья премия на международном конкурсе композиторов «Посвящение Чайковскому», первая – на международном конкурсе композиторов им. А. Дворжака (Прага, Чехия) в 2010 году. Его сочинения – это в основном камерная музыка. Несколько опусов включают такой инструмент как баян, а одно под названием «kraMP» написано для электронных и акустических звуков. Произведения Николая постоянно исполняются как в России, так и за рубежом (Испания, Италия, Португалия, США). Мне удалось побеседовать с Николаем, и первый вопрос был традиционен:

— Почему ты решил выбрать профессию композитора?

— Я вообще учился в музыкальном лицее в Уфе, по классу баяна. В классе восьмом, когда я жил в интернате, моим соседом по комнате оказался Руслан Латыпов, который занимался композицией. Меня увлекала его личность – он был довольно оригинальный и неординарный человек. И первые мои композиторские опыты – это когда мы с ним закрывались ночью в комнате (чтобы никто из воспитателей не заметил), выбирали какую-то тему и писали на нее вариации. Вскоре он меня познакомил со своим педагогом. Таким образом, я постепенно втянулся, хотя и не осознавая, что хочу быть композитором. Тогда я писал прелюдии и фуги в каких-то нереальных количествах. Все это было по наитию и при этом довольно хорошо сделано.

— Наверно это было связано с твоим слуховым опытом и с изучением произведений известных композиторов?

— Я очень много слушал музыки, и мне вообще все было интересно. Больше всего я слушал в классе десятом-одиннадцатом. Тогда мне открылось, что, слушая сочинение, можно понимать и радоваться тому, что там происходит. Это счастье.

— И кого ты предпочитал слушать?

— В те годы мне очень нравился Мусоргский – «Ночь на лысой горе», «Картинки с выставки» в оркестровке Равеля… Позже был Шостакович, я играл его прелюдии и фуги на баяне. Все фуги, которые я писал, были каким-то образом связаны с его стилем.

(далее…)

№ 5 (112), май 2011

Мы знакомы семь лет. Обаятельный и одаренный музыкант, студент композиторского факультета, балалаечник, эрудит и юморист – это все он, мой друг Павел Алексеев. Он пишет не только музыку, но и стихи: грустные и смешные, серьезные и сатирические – разные. А еще он, при всей открытости и добродушии, очень скромен в отношении к себе и своим достижениям и этим тоже выделяется среди сверстников, коллег по цеху. О его школьной золотой медали я узнала случайно, так же как и о недавней победе на композиторском конкурсе в Санкт-Петербурге. У него совсем нет желания покрасоваться, зато есть огромное стремление развиваться, большая требовательность к себе. И большая внутренняя свобода.

Среди плеяды молодых авторов для небольшой творческой зарисовки мне захотелось выбрать именно его. Встретившись, мы разговариваем о музыке и поэзии, о прошедшем и настоящем, о мировых музыкальных гениях и о том, по какому пути может дальше пойти искусство.

На вопрос о том, кто из великих композиторов повлиял на его становление как музыканта, кто особенно близок и любим, он первым называет Петра Ильича Чайковского. И ударяется в воспоминания о том, как еще в школе, вдвоем с замечательным педагогом Павлом Петровичем Переходовым (просит – «О нем напиши обязательно!») пробовали играть в четыре руки Четвертую симфонию, как впервые узнал Пятую и Шестую…

Рассказывая о своих впечатлениях от знакомства с музыкой, мой собеседник добавляет, что еще одним серьезным потрясением для него были произведения Сергея Сергеевича Прокофьева с их удивительным оптимизмом, с разными гранями искрометного юмора, а также творения Николая Яковлевича Мясковского, полные благородства, искренности и глубины. А когда речь зашла о том, насколько в его собственных сочинениях слышно преклонение перед гениями русской музыкальной культуры, отвечает: «Я никогда не ставил целью копировать кого-то, писать “в стиле” какого-либо композитора…»

(далее…)

№ 4 (111), апрель 2011

Тот же класс. Тот же рояль. Те же портреты на стенах. Но нет главного – человека, который вносил смысл в существование этого класса и рояля. Прошло три года, а ученикам и коллегам до сих пор кажется, что Татьяна Андреевна Правоткина только на минуту вышла из класса и сейчас снова войдет, неся с собой безграничную энергию и жизнерадостность. Подвинет стул к роялю, откроет ноты и спросит: «Как дела с программой?».

Ученикам Татьяны Андреевны посчастливилось общаться с человеком, имеющим природный дар отдавать свои знания и не требовать ничего взамен. Отдавать себя без остатка людям – такова была ее цель, и она не задумывалась, стоит ли жить ради нее. Татьяна Андреевна была человеком, склонным не к размышлениям, а к действию, причем действию энергичному и часто реформаторскому. Она организовывала студенческие научно-практические конференции, фестиваль «Молодые пианисты Оренбуржья», вела класс специального фортепиано, историю исполнительства и методику преподавания. Была куратором детских музыкальных школ не только города, но и области, выезжала с концертами и мастер-классами… Но, казалось, ей всего этого было мало – энергии оставалось еще на что-то большее. И Татьяна Андреевна, не жалея, отдавала ее своим воспитанникам.

(далее…)

№ 4 (111), апрель 2011

Имя Перси Уитлока (1903–1946) в России, к сожалению, почти не известно. Он был блестящим органистом-виртуозом, композитором, создавшим произведения разных жанров светской и духовной музыки. Не удивительно, что особой популярностью стали пользоваться, в первую очередь, его сольные органные сочинения, которые прочно вошли в репертуар английских исполнителей.

Перси Уитлок родился в городе Чатем в семье музыкантов. Первые сочинения были написаны им уже в возрасте 7 лет, а с 13 лет, благодаря незаурядным способностям в игре на органе, он заменял главного органиста собора. После окончания Кафедральной хоровой школы Рочестерского собора Уитлок продолжил свое образование: в Королевском колледже музыки в Лондоне (1920–1924) учителями по композиции и органу были Ральф Вогуэ Вильямс и Генри Лей, которые всячески способствовали раскрытию таланта молодого музыканта. В результате активной концертной и композиторской деятельности имя Перси Уитлока получило широкую известность в стране – появились многочисленные записи на радио BBC, а с 1927 года Oxford University Music Department начал публиковать его органные сочинения. Но в 1928 году здоровье музыканта резко пошатнулось, и в мае 1946 года, в возрасте 43 лет, он умер от туберкулеза…

(далее…)

№ 4 (111), апрель 2011

Фигуры пианистов, дирижеров и, пожалуй, скрипачей всегда привлекают к себе внимание публики, журналистов, музыкальных критиков. Солирующие исполнители возбуждают интерес к себе – рождают «информационный повод». Не зря в статьях все чаще появляются слова «маэстро», «гений», «личность», «творец» – когда масштаб личности поражает, то начинаешь автоматически подбирать достойные этого явления выражения. Однажды, услышав в одном из камерных залов Москвы выступление пианиста Сергея Соболева, мне тоже захотелось найти какие-то особые слова.

Необычайно стремительная карьера пианиста сложилась очень рано. С. Соболев родился в 1982 году. С 1997 г. он стипендиат Международной благотворительной программы «Новые имена», лауреат премии Президента РФ и обладатель 1-й премии Международного конкурса «Николай Рубинштейн и Московская композиторская школа»; в 2002-м – стипендиат фирмы «Yamaha», в 2003-м – лауреат Молодежной премии «Триумф». В 2005 г. с отличием окончил Московскую консерваторию, а в 2008-м и аспирантуру в классе профессора М. С. Воскресенского. Он участвует в конкурсах в России и за рубежом, всякий раз возвращаясь с победой. Важной вехой в творческой биографии пианиста становится лауреатство на XIII конкурсе им. П. И. Чайковского в 2007 году, где Сергей получил 4-ю премию.

(далее…)

№ 2 (109), февраль 2011

Двадцать лет назад началась традиция ежегодных прямых телевизионных эфиров Рождественского Патриаршего богослужения. Вначале трансляции шли из Богоявленского собора, затем из восстановленного Храма Христа Спасителя. А в этом году, помимо основной телетрансляции из кафедрального собора, можно было увидеть и Рождественское богослужение в храме Всех Скорбящих Радость на Большой Ордынке. Во время праздничной службы, возглавляемой митрополитом Иларионом, пел вновь возрожденный Синодальный хор – наследник традиций знаменитого «Матвеевского хора».

В течение многих лет – в тяжелые послевоенные годы, во время хрущевской оттепели, в самый застойный советский период – в Скорбященском храме под управлением Николая Матвеева ежегодно звучали «Литургия Святого Иоанна Златоуста» П. И. Чайковского, «Всенощное бдение» С. В. Рахманинова. Один из немногих действующих в послевоенное время в Советском Союзе храмов особенно славился красотой церковного пения – своим хором.

(далее…)

№ 1 (108), январь 2011

3 ноября, среда… Встреча с С. А. Губайдулиной… Обойдемся без банальных фраз типа: «эту встречу предвкушали многие» или «этот вечер был необычен». Ожидания у всех были разные, не поддающиеся словесному описанию. Действительно, увидеть живую легенду для всех присутствующих было настоящим событием. Еще за полчаса до встречи казалось, что аудитория просторна, но уже за 10 минут многим не хватало мест. Но как только вошла София Асгатовна, ее положительная энергия создала в аудитории особую атмосферу.

Встреча открылась рассказом композитора о своем предпоследнем сочинении с необычным названием «Fachwerk» (2007) для солирующего баяна, камерного струнного оркестра и одного ударника. «Fachwerk, – говорит София Асгатовна, – это один из моих любимых архитектурных стилей Германии, которым я просто восхищаюсь. Смысл этого стиля заключается в том, что ремесленные моменты выведены на фасад. Обычно штукатурка скрывает все строительные детали, а здесь, наоборот, совершенно бытовые, казалось бы, конструкции выносятся на передний план и становятся эстетическим фактом». В своем произведении С. Губайдулина хотела передать красоту этого стиля. А для того, чтобы это воплотилось в полной мере, потребовался особый музыкальный инструмент. Им стал баян.

(далее…)