№ 6 (113), сентябрь 2011

Мы склонны не придавать значения неожиданным знакомствам. Но как часто спустя время возникает подозрительное ощущение чьего-то вмешательства: уж не Его ли Величество Случай был тому виной? И если говорят, что Случай – это псевдоним Бога, когда Он не хочет подписываться своим именем, то в моей жизни такое необыкновенное знакомство случилось около года назад.

– Вы уже знакомы с нашим солистом? – спросил меня приветливый сотрудник Пермской филармонии. – Познакомьтесь, это Филипп.

Передо мной стоял молодой человек лет двадцати с тонкими изящными пальцами, выдающими в нем пианиста, и внимательным, чуть ухмыляющимся взглядом. Мы улыбнулись друг другу, и каждый последовал своей дорогой. Тем же вечером состоялся заключительный концерт, на котором я с удивлением обнаружила, что Филипп – не только обаятельный юноша, но и талантливый музыкант, обладающий редким даром: под пальцами этого пианиста любой не поющий инструмент забывает о том, что внутри него не только струны, но и молоточки. Концерт Шопена очаровал меня своей глубиной и певучестью, а исполненная на бис мазурка заставила затаить дыхание. Еще одно откровение ожидало меня уже в Москве: в коридорах консерватории выяснилось, что Филипп Копачевский является и солистом Московской филармонии, и студентом третьего курса по классу проф. С. Л. Доренского.

Прошло немного времени, прежде чем я стала замечать его имя на афишах с почти необъятной программой: сегодня Второй концерт Брамса, в следующем месяце – Третий Рахманинова, а вот уже и Первый Чайковского анонсирован крупным шрифтом. Говорят, сыграть достойно такой объем концертов – достижение, однако в случае с Филиппом этому есть и разумное объяснение: искренняя любовь к своему делу и непостижимая работоспособность. Кажется, если бы в классах разрешали оставаться на ночь, а для жизни вообще не был бы необходим сон, Филипп занимался бы по 26 часов в сутки, силой желания и воли прибавляя недостающие пару часов. Сам он объясняет свое трудолюбие очень просто: «музыка – то настоящее, что есть в нашем мире».

Игра Филиппа – жанр отнюдь не развлекательный: слушая парящие, певучие звуки, подкупающие невероятной искренностью, волей-неволей задумаешься о вечных вопросах бытия. Среди наиболее часто играемых – в основном романтики: Григ, Чайковский, Шуман и, конечно же, Шопен. Ко всем композиторам, к любой пьесе Филипп находит свой, оригинальный подход, ощущаемый в каждом звуке. «Любимое произведение – то, которое я играю в данный момент. Художественно ценным становится только то, что исходит от самого тебя. Поэтому если ты не можешь решить, как играть, то выбирать надо то, что тебе ближе. К тому же если играть музыку Листа и многих композиторов того времени буквально так, как написано в нотах – конечно, речь об оттенках ritenuto, ritardante… – то это будет бульварный кич. Буквоедство в музыке приводит не иначе как к аптекарству».

(далее…)

№ 6 (113), сентябрь 2011

Словно в остросюжетном фильме разворачивались этим летом события конкурса Чайковского. Целых две недели мы напряженно следили за происходящим. Непредсказуемые решения жюри периодически шокировали искушенную публику, лишая надежды на победу ее кумиров. Особенно остро дебаты развернулись вокруг пианистов, где до III тура дошли неожиданные для слушателей претенденты.

Начало положено…

Необычайно интересным и насыщенным был уже первый день I тура: все шесть участников представляли Россию, что, безусловно, приятно. Тем более что слушатели, которые не были на открытии конкурса, смогли, наконец, насладиться атмосферой обновленного Большого зала – уже само пребывание в его стенах наполняло чувством радости и вдохновения. Каждый из исполнителей отличался особым творческим амплуа и с максимальной отдачей стремился передать слушателям свое слышание произведений великих мастеров.

Особую интригу еще до начала выступлений создавало участие под № 3 самой молодой пианистки – Екатерины Рыбиной. Ведь для 16-летнего музыканта уже сам факт участия в состязания такого уровня, возможность выступления на «священной» сцене Большого зала в присутствии пианистов мирового уровня – невероятно сильный стимул для дальнейшего творческого совершенствования.

Глубиной и наполненностью отличились выступления Евгения Брахмана и Марии Третьяковой. И дело не только в том, что оба музыканта за свою недолгую музыкальную карьеру уже успели выступить со многими европейскими оркестрами в лучших концертных залах мира. Программа, которую они представили для первого тура, особенно заключительные произведения (Е. Брахман завершил свое выступление Сонатой № 2 си-бемоль минор С. Рахманинова, а М. Третьякова – Вариациями на тему Корелли того же автора), свидетельствуют о творческой зрелости исполнителей.

Необычайный восторг публики вызвало выступление Александра Синчука. Молодой пианист (ему 22 года), который в этом году закончил Московскую консерваторию и только начинает самостоятельную, по-настоящему взрослую творческую жизнь, поразил слушателей безукоризненным с точки зрения техники и внутренней осмысленности исполнением Сонаты ля минор D. 784 Ф. Шуберта, пьес Чайковского «Размышление» и «Вальс-скерцо». А интерпретация Седьмой сонаты Прокофьева вызвала бурные овации публики.

(далее…)

№ 6 (113), сентябрь 2011

«Я принадлежу к тому направлению в русской музыке, которое, независимо от композиторского стиля, обычно обращается к очень серьезным проблемам: философским, религиозным, моральным, проблемам духовной жизни личности, ее взаимоотношениям с окружающим миром, проблемам красоты и ее соотношений с реальностью, так же как проблемам благородства и значимости в человеческих существах и в искусстве и отношениям между духовным и бездуховным…» – писал композитор Николай Корндорф (1947-2001) в своей автобиографии, опубликованной в одном из американских журналов.

Н. С. Корндорф был воспитанником московской школы. Родившись в семье немузыкантов, он прошел обучение в Мерзляковском училище и окончил консерваторию по двум специальностям – композиции в классе С. А. Баласаняна и оперно-симфонического дирижирования в классе Л. М. Гинзбурга. Прожив последние десять лет в Канаде, он так и остался русским композитором, до конца своей жизни сочиняя музыку, пронизанную интонациями русского фольклора и знаменного распева.

Николай Сергеевич был очень талантливым педагогом. За 18 лет в его индивидуальном классе по чтению партитур и инструментовке обучалось около 70 студентов, среди которых композиторы С. Жуков, К. Уманский, В. Рябов, С. Дмитриев, Е. Чемберджи, А. Серпер, И. Вискова, С. Загний, музыковеды Н. Ксенофонтова, Н. Алексеенко, Е. Николаева, Т. Старостина, Н. Плотникова, дирижеры В. Понькин, В. Блинов, В. Кожин, И. Головчин, П. Коган. Многие из них очень хорошо известны как ведущие деятели современной исполнительской культуры и преподаватели консерватории. Из воспоминаний некоторых из них я и составила портрет Н. С. Корндорфа-педагога.

В этом году исполняется десять лет со дня смерти Николая Корндорфа, но в памяти его учеников и коллег он так и остался не просто всеми уважаемым человеком, но и высоким, красивым, умным, молодым…

Елена Ковалева,
студентка IV курса ИТФ

№ 6 (113), сентябрь 2011

В прошлом году мне посчастливилось попасть на все концерты абонемента, который ежегодно устраивает Фольклорный ансамбль Московской консерватории. Его участники – в основном бывшие и нынешние воспитанники консерватории, для которых пение в ансамбле – занятие для души, способ творческой реализации. Цикл из трех концертов назывался «Музыка русских календарных праздников» и был построен на смене времен года: «лето – осень», «зима», «весна».

Каждый раз профессор Н. Н. Гилярова, художественный руководитель ансамбля, приглашает гостей. В первом концерте выступили фольклорный ансамбль Санкт-Петербургской консерватории и московский ансамбль «Народный праздник». На второй были приглашены народные исполнители станицы Казанская Краснодарского края, ансамбль «Околица» ДШИ им. С. П. Дягилева (Зеленоград), фольклорные ансамбли «Ромода» и «Веретенце». Гостями третьего были фольклорные ансамбли «Аринушка» из Вильнюса и «Межа» из Твери.

Наиболее интересным для меня оказался второй концерт. Его программа включала песни разных регионов России, которые исполняли дети и совсем уже пожилые бабушки и дедушки. Публика в зале была самая разнообразная – и любители народной музыки, и профессиональные музыканты, и родители детей, участвующих в концерте. Были даже иностранные гости. Атмосфера в зале царила доброжелательная, а чтобы зал не скучал, ансамбль Натальи Николаевны придумал интересную забаву: у желающих попросили кольца и начали гадать (женщине, сидевшей неподалеку, выпало: «Будет у тебя муж из соседней деревни»). Но самыми запоминающимися для меня и, думаю, для многих в зале были дети. Они не просто пели, а очень органично двигались на сцене, – так, что и мне тоже захотелось пойти в пляс. Особенно хорошее впечатление осталось от выступления мальчиков, которые были открытыми, не скованными и танцевали от души!

(далее…)

№ 5 (112), май 2011

Можно ли помимо уважения и благодарности испытывать к педагогу, изначально стоящему на пьедестале, дружеские чувства и надеяться на их взаимность? Уже при первой встрече (в сентябре 2008 года) я почувствовала, что профессор Виктор Львович Гинзбург – мой педагог. За 3 года обучения в его фортепианном классе я не раз убеждалась в великодушии, мягкости учителя и его нескончаемой вере в студентов. «Мне кажется, что педагогика должна быть как-то по-моцартовски дана человеку свыше» – с этих его слов и началась наша беседа:

— Виктор Львович, почему Вы занялись педагогикой? Что это для Вас – необходимость или призвание?

— К педагогике я пришел сразу, как закончил консерваторию. Наивно, наверное, говорить, но еще со студенческой практики я почувствовал, что педагогика – это мое, и уже тогда понял, что мне совсем не трудно сказать и показать, как я бы сыграл сам. Вообще, показ произведения имеет большую роль и во много раз лучше действует, чем самые умные объяснения. Мне в жизни очень повезло, у меня были великолепные учителя, всем им я глубоко признателен за участие в моей судьбе!

Педагогика – это потребность научить. Не показать, что ты стоишь выше того, кого учишь, а по возможности через музыку оказать какое-то влияние на студента. В этом – существенная часть музыкального воспитания. Можно говорить не только о «музыкальных моментах», тонкостях исполнения, но также о литературе, живописи, житейских вопросах. Разумеется, все это должно быть пропорционально и подчинено главному – исполнению конкретного произведения, которое играет студент. Важное предварительное условие – точное следование авторскому тексту.

— Вы сочетаете педагогическую деятельность с концертной. Как часто Вы выступаете?

— Педагогика должна обязательно сочетаться с собственной концертной деятельностью. Если музыкант постоянно чувствует сцену, публику, он может сказать гораздо больше. В случае, когда педагогический процесс «затворяется в келью», профессия зачастую превращается в ремесло. К сожалению, я сейчас не так много концертирую, как в 80-90-е годы. Тем не менее я объездил очень много городов у нас в стране и за рубежом. Когда у педагога есть гастрольный план и он иногда уезжает, студент и педагог немножко отдыхают друг от друга (смеется), их восприятие становится свежее.

— Ваш приоритет – ансамблевое музицирование. С кем Вы чаще выступаете?

— Мне приходилось играть со многими партнерами. У каждого из них я пытался чему-то научиться. В частности, уже более 30 лет мы играем вместе с Александром Рудиным – это большой кусок моей творческой жизни. Мы сыграли много серьезных концертов в нашей стране и за рубежом, записали несколько компакт-дисков. В Рахманиновском зале провели серию концертов под названием «Музыка композиторов ХХ века для виолончели и фортепиано» в цикле «Исторические концерты Московской консерватории», регулярно исполняем программы из цикла «Вспоминая мастеров». Всегда очень хочется отдать должное композиторам, чье творчество достаточно известно в целом, но конкретные произведения, на наш взгляд, незаслуженно забыты. В конце сентября в Рахманиновском зале сыграем концерт из произведений Мартину, Энеску…

В последнее время выступаю и с Элеонорой Карпуховой, моей коллегой по кафедре, очень интересным молодым музыкантом. В январе мы планируем играть в абонементе «Весь Рахманинов для двух фортепиано».

— А как распределяются роли в ансамбле? Кто главный и есть ли вообще «главные»?

— Невозможно, чтобы кто-то был главным. Хотя бывают люди от природы лидерского склада. Конечно, сочетание характеров имеет очень важную роль. С А. Рудиным мы друг друга чувствуем с полуслова. Не припомню случая, когда у нас были бы какие-то музыкантские идеологические расхождения. В этом смысле с ним мне очень легко. С другой стороны, мне приходилось играть и с людьми, с которыми мы часто спорили. Но если с уважением относиться к партнеру, понимать, что это в любом случае достойный музыкант, то всегда можно пойти на компромисс и поучиться чему-то. Это легко сделать, если открыты глаза и уши и человек способен воспринимать другую точку зрения как в музыке, так и в жизни.

— Наверное, в ансамбле возникает какая-то привязанность, дружеское чувство. А как Вы относитесь к понятию «дружба»? Существует ли она?

— Это хороший вопрос. Если нет духовной близости, то в ансамбле сложно играть. Бывают, конечно, парадоксальные случаи – замечательные ансамбли, состоящие из абсолютно противоположных музыкантов, которые идеально дополняют один другого. Дружба – одна из вещей, в которые я абсолютно верю (с Рудиным мы стали друзьями с первых аккордов!). Важно, когда можешь сделать все ради другого. Именно это и делает человека человеком. Разумеется, дружба не обязательно основана на музыке, но если музыканты «одной веры» еще и друзья – это уже практически родство. У них общие опасности, общее искушение, общий успех…

(далее…)

№ 5 (112), май 2011

Бывают люди, очень восприимчивые к различным музыкальным мирам. К ним принадлежит и директор научно-творческого центра «Музыкальные культуры мира» Маргарита Ивановна Каратыгина. Она обладает огромными познаниями о традиционных музыкальных культурах многих стран. И ее интерес к такой, казалось бы, необычной сфере не случаен.

Маргарита Ивановна родом с Урала. Пребывание в изначально многонациональной среде подготовило ее к тому, чтобы быть открытой самым разным впечатлениям. В годы учебы она также стремилась выйти за пределы чисто европейской музыки. Сначала как теоретик поступила в Ленинградскую консерваторию и уже тогда искала тему, не похожую на обычные музыковедческие исследования, что привело ее к изучению американской музыки. Продолжив обучение в Москве, она написала диплом, а затем и кандидатскую под руководством Дживани Константиновича Михайлова, связанные с музыкальными культурами мира. Ей хотелось сравнить северо-американский блюз, северо-индийский хаяль и монгольский вокальный жанр уртын-дуу – явления, которые играют, по ее словам, «генетически несущую роль» в северо-американской, южно-азиатской и центрально-азиатской цивилизациях. «Хотелось понять, – размышляет она, – чем это все обусловлено, почему некоторые явления становятся символами культуры, вбирают в себя всю ее специфику».

Сыграло свою роль и ее непосредственное, очень близкое общение с традиционными монгольскими и индийскими музыкантами: сразу после окончания консерватории Маргарита Ивановна два года провела в Монголии. «Это совершенно другой мир, другая настройка ушей, другая чувственность, тактильность, вкусовые ощущения, – считает М. И. Каратыгина. – Просто организм привык к тому, что мир не однобок, а многогранен, и могут быть неожиданные и звучания, и краски, и вкусы, и запахи». А потом был огромный фестиваль Индии в России и России в Индии. Полтора месяца она ездила с двумя индийскими группами, танцевальной и вокальной, проводя с ними время сутками.

Сегодня доцент М. И. Каратыгина – начальник Управления по координации программ международной деятельности, заместитель руководителя Департамента международного сотрудничества Московской консерватории. Также она – директор и научный руководитель ансамбля японской музыки «Wa-On», организатор трех фестивалей («Душа Японии», «Вселенная звука» и «Собираем друзей») и научно-творческой программы «Потомки Арктиды». Благодаря ей мы можем слышать в Москве выдающихся музыкантов разных стран.

Маргарита Ивановна говорит, что какие-то звучания доставляют ей истинное психо-физиологическое наслаждение. Это может быть и индонезийский гамелан, в котором просто растворяешься, и чистейшая китайская классическая музыка, которая избавляет от всякого рода переживаний, перенося в мир упорядоченности, гармоничности, или, напротив, эмоциональная иранская музыка, которая призывает человека к ответственности перед всем, что творится в мире.

(далее…)

№ 5 (112), май 2011

Музыка – истинная волшебница, а опера – ее старшая дочь. Прекрасные впечатления, которые дарит хороший оперный спектакль, поистине мало с чем могут сравниться! А тут важно все: и либретто, и музыка, и режиссерская работа, и декорации, и, конечно же, игра и голос исполнителей. Любая их этих деталей в спектакле может превратиться в «ложку дегтя в бочке меда».

Захваченная бескрайней любовью к опере, я посетила все оперные театры Москвы, но только один их них оставил в памяти моей незабываемые впечатления. Это – Геликон-опера. Все меня здесь поразило: свежая, но очень музыкальная режиссерская трактовка давно известных опер, энергичные актеры, первоклассные игра и пение, костюмы и декорации, соответствующие действию и сюжету. В воспоминаниях до сих пор живы сцены Любаши из «Царской невесты» – в страстном исполнении Ларисы Костюк эта роль казалась заглавной в опере. Или «Борис Годунов» Мусоргского: Гришка Отрепьев и Юродивый, по замыслу Бертмана, соединялись в один сложный персонаж, приобретая вселенски-трагический облик. Такой режиссерский ход мастерски усугубил драматизм оперы.

К великому моему сожалению, время идет и исполнительские кадры в оперном театре меняются. Сейчас в Геликоне поют уже не те первоклассные певцы, да и играют они не так превосходно, как раньше. Всего одна деталь изменилась в этом отлаженном механизме – стала иной площадка. В результате ушли люди и действие волшебства постановок значительно ослабло. Но надежда умирает последней, и будем веримть в то, что придут новые исполнители, которые достойно восполнят утраты, и театр будет по-прежнему покорять своих посетителей прекрасными постановками.

Елена Ковалева,
студентка III курса ИТФ

№ 5 (112), май 2011

Ни для кого не секрет, что на фортепианных факультетах всегда обучается огромное количество студентов. Многие из них в дальнейшем хотят связать свою жизнь с концертной эстрадой, но попадают туда только сильнейшие. Большей же части придется заниматься преподавательской деятельностью, кто-то пойдет играть в ресторан, а некоторые вообще сменят профессию.

Очень многие ребята не могут реализовать себя после окончания консерваторий. Почему? Ведь все они талантливы, многие во время обучения ездили на международные конкурсы и занимали почетные места. Для людей творческих профессий очень важно, чтобы дело, с которым они свяжут всю свою жизнь, оставалось всегда любимым. Поэтому у большинства, когда они выходят из стен консерватории, наступает творческий кризис, рушатся надежды и встает вопрос: «Что делать дальше?»

Большинство из тех, кто жил в общежитии, не хотят возвращаться в свой родной город: в Москве возможностей больше и музыкальная жизнь здесь «бьет ключом». С другой стороны, в столице много таких же, как ты, и они будут создавать конкуренцию. А в родном городе ты будешь звездой и сможешь поднять уровень подготовки своих младших коллег по профессии, за что потом они тебе еще скажут огромное спасибо! Поэтому каждый сам для себя решает: остаться в столице или уехать в провинциальный город. Вопрос только в том, что каждый считает правильным для самореализации…

В истории было немало случаев, когда выпускники Московской консерватории уезжали в провинцию и там воспитывали новое поколение прекрасных музыкантов. Примером тому могут послужить Новосибирск, Нижний Новгород, Казань… Здесь список может быть огромен, если знать, насколько велика наша страна.

(далее…)

№ 5 (112), май 2011

В современном мире мы много говорим о культуре и способах ее развития, но почему-то мало затрагиваем вопросы культурного воспитания. А сейчас есть огромные возможности для собственного просвещения. Так, многочисленные театральные постановки, выставки в музеях и картинных галереях позволяют заинтересовать людей своей наглядностью и легкостью восприятия. Сложнее обстоит дело с музыкой.

В культурной жизни Москвы каждый день происходит столько событий, что просто не знаешь, что выбрать. Наряду с яркими, иногда эпатажными мероприятиями, будь то выставка современного художника или новаторская постановка спектакля, есть концерты академические, где звучит классика. Однако вряд ли можно встретить в концертных залах консерватории большое число молодых людей, которые пришли наслаждаться искусством. Старшее поколение, пожилые люди собственно и составляют основную часть слушателей. Конечно, это касается не очень «раскрученных» мероприятий. И встает вопрос: почему молодежь не интересуется этим видом искусства? В чем непопулярность классической музыки?

Конечно, ответы можно искать долго… Молодежь чаще всего воспринимает классическую музыку как нечто скучное, устаревшее, немодное, а иногда даже и ненужное! Можно винить в этом современные компьютерные технологии и телевидение, а также другие средства массовой информации, которые развращают молодое поколение. Или систему образования, которая так же мало внимания уделяет культурному воспитанию. Но мне кажется, этот важный вопрос должен решаться особым образом.

Необходимо как-то заинтересовать наших слушателей. Не стоит забывать, что музыка, как и все остальные виды искусства, развивается. На многих концертах звучат не только старинные, но и современные сочинения. Поэтому нужны различные программы для пропаганды классической музыки. Можно, например, раздавать билеты на консерваторские концерты студентам других учебных заведений (это часто делается для массово-развлекательных мероприятий). На любом концерте должно быть определенное количество мест для студентов из разных вузов. Они смогли бы не только насладиться хорошей музыкой, но и приобщиться к чему-то для себя новому.

(далее…)

№ 5 (112), май 2011

Весна – время возрождения не только эмоциональных, духовных, но и интеллектуальных сил. Рядом с афишами концертов появляются приглашения обогатиться еще и знаниями. Научно-музыкальная конференция – событие специфическое в ряду исключительно творческих мероприятий, услаждающих ухо и эмоционально возвышающих. Особенность конференций состоит в известной замкнутости самих в себе – рассчитанные на профессиональный альянс, они вряд ли заинтересуют любителя музыки. Но даже в среде профессиональных музыкантов происходит дифференциация – как правило, события такого плана оказываются близки преимущественно музыковедам и дирижерам.

Конференции, связанные с определенной тематикой, знаменательной датой или юбилеем композитора (например, этот год проходит под эгидой юбилейных дат Прокофьева и Мясковского), направлены на обобщение, углубление, освещение новых данных. Объявленная заранее программа заманчиво обещает заинтересованным лицам расширить тезаурус, не прилагая усилий для чтения тонн литературы, и к тому же узнать о последних достижениях в музыкальной науке. И кажется, чтó может яснее приглашать к посещению, чем вывешенная на всеобщее обозрение афиша?! Ничего. Но вот парадокс: несмотря на доступность перечисленных благ, зачастую конференции представляют собой приятное событие лишь для самих докладчиков. В то время как студенты остаются к ним совершенно безучастны, хотя, казалось бы, они-то, будущие исследователи, – как раз очень желанная здесь публика.

Основное – отсутствие лишнего свободного часа в и без того загруженном расписании. К тому же конференции часто совпадают со временем занятий. Но причина кроется не только в этом. Здесь вырастает проблема образовательного порядка. Налицо явное упущение в воспитании, отсутствие профессиональной культуры и солидарности. А это своего рода наддисциплина, которая складывается из многих деталей и формируется, естественно, под влиянием авторитета педагогов.

(далее…)