№ 8 (115), ноябрь 2011

19 октября Большой симфонический оркестр им. П. И. Чайковского под управлением Владимира Федосеева выступил на Фестивалe Большого зала консерватории. В концерте прозвучали музыка Малера и сразу две премьеры современных композиторов: три драматических фрагмента Романа Леденева «Последний полет» и вокально-симфоническая сюита для баритона с оркестром Гии Канчели «Не печалься» (российская премьера).

«Последний полет» Роман Леденев создал в 2009 году в память о Марии Валентиновне Распутиной – дочери выдающегося русского писателя, которая трагически погибла в авиакатастрофе в Иркутске в 2006 году. Марию Валентиновну очень многое связывало с Московской консерваторией: сначала она здесь училась, потом работала. Весть о том, что ее нет в живых, потрясла многих.

Композитор попытался передать всю горечь потери, которые пережили ее близкие, родные и друзья. И это действительно получилось. В музыке много трагизма, но есть и моменты светлой лирики (к примеру, самое начало). Несмотря на то что автор определил жанр сочинения как «три драматических отрывка», оно воспринималось очень цельно. Зал в этот вечер был полон. Слушатели сумели по достоинству оценить премьеру сочинения и тепло приветствовали композитора.

Вокальный цикл Гии Канчели «Не печалься» создавался по заказу Симфонического оркестра Сан-Франциско и впервые прозвучал в 2002 году. Тогда солировал Дмитрий Хворостовский. Московская же публика услышала известного латышского певца, солиста Латвийской оперы Эгила Силиньша.

Цикл построен по принципу рондальности. Функцию рефрена выполнял «грозный» эпизод на «ff», которым открылось сочинение. По контрасту с его наступательной энергией звучали лирические фрагменты, например, светлая тема на словах: «Но видит Бог, есть музыка над нами». Это казалось очень символичным – такое звучание можно было и вправду уподобить волшебной, божественной музыке. Всех присутствующих в зале покорила красота сочинения, которым завершилось первое отделение концерта. Можно сказать, что в этот вечер современная музыка и слушатель нашли друг друга.

(далее…)

№ 8 (115), ноябрь 2011

Просмотрев афишу всех консерваторских залов на несколько месяцев вперед, убеждаешься: современной музыке в ней отведено весьма скромное место. В основном мелькают имена Баха, Бетховена, Моцарта, Шумана (нередко отдельные произведения и даже целые программы звучат несколько раз за сезон). Чтобы встретить сочинения новых авторов (как русских, так и европейских), приходится потрудиться.

Консерватория ежегодно выпускает 10-15 молодых композиторов – где же звучать их музыке, как не в стенах Alma Mater? Однако она нередко вообще остается неисполненной либо звучит в филармонических залах, галереях современного искусства, на различных площадках страны и даже Европы – словом, везде, кроме консерватории. К сожалению, это наши реалии, но бывают и приятные исключения.

Одним из таких исключений стал сентябрьский музыкальный фестиваль «Творческая молодежь Московской консерватории». В рамках форума были заявлены не только выступления молодых исполнителей, но и композиторский концерт, посвященный творчеству выпускников 2011 года, а ныне аспирантов Композиторского факультета, лауреатов всероссийских и международных конкурсов Александра Хубеева и Николая Попова.

Концерт состоялся 19 сентября в Рахманиновском зале. Первое впечатление заставило задуматься – лестница перед входом в зал была заполнена гостями: здесь были и профессура, и студенты, и просто заинтересованные слушатели. Такой публикой мог бы гордиться любой исполнитель – понимающая, чуткая, готовая к адекватному восприятию. На всем протяжении концерта в зале царила сосредоточенная, но в то же время доброжелательная атмосфера. Причем, по словам организаторов и исполнителей вечера, никакой специальной работы по приглашению слушателей не проводилось – обычные афиши, обычная интернет-рассылка… Это еще раз подтверждает неоспоримый факт: современная музыка интересна слушателю и очень востребована. При правильной подаче.

В концерте приняли участие два коллектива – «Ансамбль ударных инструментов» под руководством Марка Пекарского и ансамбль «Галерея актуальной музыки» под руководством Олега Пайбердина. Программа была выстроена очень умно: чередовались пьесы с электроникой и без нее, с видеорядом и без него; звучала и собственно акустическая музыка. В процесс чередования были вовлечены и исполнители – ансамбли также попеременно сменяли друг друга.

Композиторы представили слушателям актуальный продукт для своего времени: новые формы, новые звуки, новые возможности в сочетании инструментов. Были использованы и видеоряд, и электроника, и элементы инструментального театра. Естественно, для осуществления замыслов, отвечающих сегодняшним реалиям, необходимо соответствующее техническое оснащение. Оно было предоставлено Центром электроакустической музыки Московской консерватории, которым руководит профессор И. Л. Кефалиди. Было сделано все, чтобы заинтересовать слушателя, погрузить его в состояние чего-то нового, порой эпатажного.

По словам А. Хубеева, его интересует, что именно в звуке можно использовать как объект. Нередко за основу берется необычный материал. Например, в пьесе для ансамбля ударных «Glassary» автор создал своеобразный словарь приемов игры на стаканах, что отражено в названии (оно образовано от «glass» /стакан/ и «glossary» /словарь/). Для ее исполнения необходимы 8 стаканов, 6 пластиковых карточек, 4 смычка, 4 спицы и 4 линейки. На протяжении сочинения композитор находит все новые инварианты их звучаний. Первая и заключительная часть – монотембровы, в них использованы разнообразные приемы игры лишь на стаканах; в среднюю часть вовлекаются другие названные предметы.

Украшением вечера стала музыка к польскому анимационному кино второй половины XX века. В работе над фильмом «Kundelku ujadaj perelko rob pieklo» А. Хубеев оттолкнулся от структуры изображения, которая состоит из шести блоков. К каждому из них композитор создал тембровую зарисовку, исходя из единства звука и «картинки». А в мультфильме «Флаг молодых», созданном в 60-е годы (реклама популярного печатного издания), композитор Н. Попов избирает другой путь. Изображение пестрит хроникой того времени, а музыка представляет собой единый крещендирующий пласт, в котором, как некий символ эпохи, время от времени возникают ритмы танго.

(далее…)

№ 8 (115), ноябрь 2011

23 сентября в Конференц-зале рахманиновского корпуса состоялся концерт «Русский романс от Глинки до Прокофьева». В самом маленьком, но очень красивом и уютном зале Московской консерватории солистка Большого театра Елена Брылева исполнила известные романсы под мастерский аккомпанемент профессора Ирины Кирилловой. Провела «встречу в музыкальной гостиной» ее «хозяйка» – профессор И. А. Скворцова.

Вот уже одиннадцатый год как в Конференц-зале каждый месяц проходят концерты, так или иначе связанные с историей и современной жизнью Московской консерватории. Свое мастерство демонстрируют не только ведущие профессора разных факультетов, но и их студенты, аспиранты и выпускники. Встречи в музыкальной гостиной, по сути, представляют собой традицию салонного музицирования. Небольшой зал, в котором исполнители находятся в двух шагах от слушателей, как нельзя лучше способствует созданию особой атмосферы сопричастности искусству.

За время существования «Гостиной» темы встреч были самые разнообразные – премьера вокального цикла И. Соколова «Далекая дорога», выступление «золотого дуэта» профессоров консерватории Е. Сорокиной и А. Бахчиева, ансамбля старинной музыки «La squadriglia», ансамбль флейт «Сиринкс», вечер музыки для фагота и многое другое. Здесь выступали профессора Фортепианного факультета Д. Сахаров, Е. Кузнецова, В. Гинзбург, Е. Натансон и А. Любимов; профессора Оркестрового факультета К. Рыбаков, А. Рудин и Л. Раков, З. Шихмурзаева, М. Яшвили и В. Попов, профессора Вокального факультета Г. Писаренко, П. Скусниченко, К. Кадинская. Сентябрьским вечером Е. Брылева и И. Кириллова романсами Глинки, Танеева и Римского-Корсакова, Чайковского, Рахманинова и Прокофьева открыли в музыкальной гостиной новый сезон концертов «Мастера вокального искусства».

Обе исполнительницы – выпускницы Московской консерватории: летом 1981 года И. Кириллова окончила Фортепианный факультет и сразу стала концертмейстером в классе Н. Л. Дорлиак, а осенью в этот класс поступила первокурсница Е. Брылева. С тех пор прошло немало лет. Елена Брылева исполнила практически все партии главных сопрановых героинь в оперных шедеврах (Виолетта, Джильда и Лауретта, Марфа, Снегурочка, Царица ночи и мн. др.). Она пела в миланском театре Ла Скала и Венской государственной опере, в театре Шатле в Париже и Норвежской опере, в Операх Кельна, Нанта, Ниццы, была солисткой дюссельдорфского театра «Немецкая опера на Рейне», с 1991 года – солистка оперной труппы Большого театра, где в настоящее время имеет гостевой контракт. Ирина Кириллова стала лауреатом международных конкурсов в Париже и Гааге, выпустила более 70 учеников, провела немало мастер-классов на территории России и за рубежом.

(далее…)

№ 8 (115), ноябрь 2011

Разговоры вокруг XIV Международного конкурса имени Чайковского не утихают до сих пор. Еще долго это главное культурное событие ушедшего лета будет являться причиной многих обсуждений и споров. На мой взгляд, интересной темой для беседы могут послужить специально сочиненные для этого конкурса произведения, входившие в программу II тура. Напомню, что для виолончелистов свое сочинение предоставил Кшиштоф Пендерецкий («Violoncello totale»), для скрипачей – Джон Корильяно («Stomp»), а для пианистов Родион Щедрин сочинил «Чайковский-этюд».

 «Перед нами стояла задача не из легких: написать такое сочинение, чтобы конкурсанты могли показать не только свои технические возможности, но и ощущение драматургии целого, а также сориентироваться в авторских агогических и темповых обозначениях, – рассказывает в одном из интервью Родион Константинович. – Мне думается, что для такого престижнейшего соревнования, как конкурс Чайковского, писать бирюльки неуместно. Технически это очень непростое сочинение. Но если аппарат пианиста позволит, оно прозвучит очень эффектно. У рояля 88 клавиш. Я не считал, но, по-моему, у меня использованы все до одной…»

«Чайковский-этюд» – виртуозное сочинение, на разучивание которого конкурсантам давалось всего несколько дней. Он прозвучал в 12 различных интерпретациях! И мне захотелось сравнить его исполнения двумя победителями: Даниилом Трифоновым (I премия) и кореянкой Йол Юм Сон (II премия) – ее прочтение жюри оценило как лучшее.

Интерпретация каждого прежде всего отличалась своим звучанием и драматургическим замыслом. У Д. Трифонова стальной звук, сухость, четкость ритмической пульсации, непоколебимый темп создают совершенно особый облик этой музыки: с одной стороны, она вызывает ассоциации именно с техническим этюдом, с другой – возникает механический, бездушный образ. Трифонов в своем исполнении чрезвычайно скуп на акценты (в отличие от многих других исполнителей этой пьесы), что по-своему интересно. Такая трактовка, воспринимаемая как драматургическая задумка исполнителя, напрочь лишает произведение всякой человечности и теплоты и держит слушателя в неослабевающем психологическом напряжении.

Если у Трифонова «Чайковский-этюд» получился как бы черно-белым, то у Йол Юм Сон он раскрашен в разные цвета. Здесь также господствует четкость пульсации, также чувствуется энергия, но она иного толка. Музыка играет, переливается, живет. Нервный, местами страстный звук наполнен теплотой. Это особенно захватывало слушателя, потому что пианистка музицировала наизусть (в отличие от Трифонова, который играл по нотам).

Помимо этих двух исполнений, пожалуй, отмечу еще одно, которое также сильно выделялось среди прочих. Это – интерпретация Филиппа Копачевского. Он особенно интересно строил драматургию пьесы, уделяя пристальное внимание мотивам, щедро расставляя акценты, играя с темпом… Это исполнение было привлекательно своим «режиссерским» подходом, что не могло не вызвать горячую симпатию и даже восторженный прием слушательской аудитории.

Первое прочтение специально, как бы для тебя лично сочиненных произведений выявляет настоящий дар художника. Конкурсанты становятся ответственными за судьбу музыки, выпуская ее «в свет» из-под своих пальцев. Они должны ощутить композиторский замысел как свой, проявить настоящее «охотничье» чутье к новому нотному тексту. Ведь нередко бывает и так, что именно исполнитель открывает в произведении то, что подчас совершенно неведомо самому автору.

Наталья Сторчак,
студентка IV курса ИТФ

В музыкальном искусстве судьба новейшего произведения во многом зависит от исполнения. В этом есть своя закономерность: к примеру, если пианист неважно сыграет Третью сонату Шопена, публика будет его упрекать, но ей и в голову не придет критиковать композитора. А что происходит с современной, только что написанной пьесой? В случае неудачи все «шишки», как правило, летят в автора: дескать, «что это он такое понаписал?» И это происходит потому, что у публики в сознании нет стереотипа, она не знает, как это должно исполняться.

Концертная пьеса «Чайковский-этюд» Родиона Щедрина сразу попала в руки сильных пианистов, прошедших во второй тур конкурса. Далеко не многие ее исполнения показались убедительными. Прислушиваясь в антрактах к репликам публики, я с огорчением заметила, что не все поняли и приняли это произведение. Некоторые удивлялись названию «Чайковский-этюд», говоря, почему бы не назвать эту пьесу просто «этюд»? Очевидно, они не уловили интонационных связей с творчеством П. И. Чайковского, в частности, с фортепианной пьесой «Песнь жнецов» из цикла «Времена года» op. 37a № 8.

Однако несколько превосходных исполнений произведения Щедрина обратили на себя внимание. Я хотела бы рассказать о двух из них – непохожих друг на друга, но очень убедительных, впечатляющих своей продуманностью. Это исполнения Александра Лубянцева и Франсуа-Ксавье Пуазы. Оба пианиста осмыслили и прочувствовали эту музыку по-разному.

А. Лубянцев, артист, обладающий утонченным вкусом и истинной музыкальностью, всегда очень чуток к деталям. Ни единую ноту не обделяет он своим вниманием, и при этом целостность концепции ничуть не страдает. Его благородное туше – украшение любой кантилены – сохраняет свою певучесть даже в самых быстрых темпах, благодаря чему возникает такой феномен как поющие пассажи. Исполнение пьесы Щедрина дало ясную и целостную картину всех интонационных деталей произведения, которые он показывал с помощью мельчайших агогических отклонений, детализации и индивидуализации штриха. Под пальцами Лубянцева «Чайковский-этюд» заиграл всеми оттенками, не давая уснуть воображению слушателя.

Ф.-К. Пуаза, напротив, мыслил это произведение как токкату. Это ощущалось в интонационном посыле исполнителя, трактовавшего фортепиано скорее как ударный инструмент, что свойственно традициям исполнительских школ Испании и отчасти Франции – родины пианиста. Он строго придерживался темпа, который взял в самом начале, и сделал упор на яркие динамические контрасты и виртуозность. На протяжении почти всей пьесы пианист сохранял и единство штриха – отрывистого, точечного, очень подходящего для исполнения пьес токкатного типа.

(далее…)

№ 7 (114), октябрь 2011

Я не ученый-статист, не менеджер по продаже билетов на концерты классической музыки, я всего лишь студентка Московской консерватории. Но почему-то музыка, которую мы, молодые музыковеды, изучаем и которой, наверное, должны «болеть и жить только ей одной», совсем нас «не затягивает».

Я не могу сказать, что мне не нравится классическая музыка: я люблю играть Моцарта, Гайдна, Шопена, Прокофьева… Если мне предложат пойти на какой-нибудь очень хороший концерт, я с удовольствием пойду. Но, когда я сижу дома и выбираю, что бы мне такого послушать для души, я ставлю отнюдь не классику. И не я одна так поступаю.

Общаясь с музыкантами старшего поколения, видя их горящие глаза, когда они говорят о классической музыке, я со стыдом отдаю себе отчет в том, что не разделяю их запала. Думаю, это не я такая плохая, а это время такое: другое поколение, другие условия жизни.

Начнем с традиционного вопроса: какую музыку называть классической? Написанную в период с конца XVII по XXI век? А как же Средние века и Возрождение? Ведь изучение этого пласта переживает бурный расцвет в наши дни. Многие из современных музыкантов погружаются в эту культуру с головой, ощущая некое духовное родство с эпохами давно минувшими. История развивается по спирали…

Важная причина «охлаждения» современной музыкальной молодежи к классической музыке – расширение информационного поля, доступ к невиданным доселе услугам. Мы окружены бессчетным количеством музыкальных стилей, течений и направлений – классика, джаз, рок, поп, рэп, регги, этно, фолк… В рамках каждого из них существуют десятки разновидностей. Что ни день, то появление нового ансамбля, группы, солиста. Раздвижение пространственно-временных границ позволило изучать, исполнять и слушать традиционную музыку внеевропейских культур… Во всеобщем шуме таких разношерстных течений классическая музыка потерялась.

(далее…)

№ 7 (114), октябрь 2011

Удивительные вещи приходят порой в голову! Давно размышляю над вопросом о педагогике вообще и о своей работе в ДМШ в частности. И все кажется, что бьюсь там как рыба об лед. В самом деле, ну как, скажите на милость, заинтересовать этих детей – таких живых, умных, обаятельных подростков 12-17 лет, которым безразлично высокое искусство?!

Не подумайте только, что я не люблю свою работу. Несмотря на тотальную нехватку времени, крайне неудобный район и маленькую зарплату, работу я люблю. И этих непоседливых ершистых «чудищ», именуемых учениками – тоже. И коллектив у нас душевный. И с родителями я всегда на связи. Но школа, в которой имею честь преподавать музыкальную литературу, прямо скажем, рядовая. И находится в спальном районе, так что контингент там соответствующий – дети (по большей части, из немузыкальных семей) привычкой слушать и воспринимать серьезную музыку не обладают. Если малышей получается заинтересовать игрой, увлекательным рассказом, предваряющим прослушивание, то с ребятами постарше сложней.

Уже слышу праведные упреки в непрофессионализме и некомпетентности. Разумеется, я обладаю пока совсем небольшим опытом преподавания (несколько лет) и учиться здесь предстоит еще очень многому. Однако в целом мне обычно удается держать внимание аудитории, вести урок в форме интересной беседы, порой переходящей в диалог, иногда – в горячий спор. При этом, сохраняя неформальный тон общения, я не переступаю невидимой грани и не позволяю панибратства или неуважения. Люблю придумывать и фантазировать – последний выпускной экзамен у нас превратился в захватывающее соревнование двух команд. Ребята показали информированность в некоторых вопросах русской музыкальной культуры XX века, не дрожа от предэкзаменационного волнения.

(далее…)

№ 7 (114), октябрь 2011

Детская музыкальная школа… В класс на урок музыкальной литературы со сверкающими глазами и шумными восклицаниями вбегают не успевшие отдохнуть после занятий в общеобразовательной школе дети… Обмениваясь последними новостями, они занимают свои места, и кто-то с интересом задает вопрос: «А сегодня что слушаем?». В ответ класс наполняют величественные звуки органа, и дети замирают во внимании…

Что они чувствуют в тот момент, когда звучит Бах? Ведь все мы знаем, что классическая музыка интеллектуальна, сложна для восприятия без специальной подготовки. Чтобы хоть немножко приблизиться к детскому мышлению, понять и прочувствовать эмоциональное состояние ребят во время соприкосновения с музыкальным искусством, я решила поговорить с ними о том, любят ли они классику, что такое классическая музыка и зачем она нужна. Ответы были интересные, неожиданные и трогательные. Вот некоторые из них:

«Музыка – это то, во что композитор вкладывает свою душу. И когда музыкант играет мелодии, он играет с чьей-то душой».

«Музыка – это душа. Она открывает перед нами двери. С музыкой мы живем».

«Музыка – это то, что делает нас счастливее. Когда мы слушаем музыку, нам становится лучше и хочется подпевать».

«Музыка нам нужна для жизни. Она влияет на животных. Еще может помочь цветку вырасти и стать ярче, чем обычно».

«Без музыки моя жизнь пуста! Каждый день я запускаю любимые мелодии, песни. Хотя очень мало времени ее слушать».

«Люблю музыку и музыкальные инструменты! На них мечта сбывается – приходишь и играешь».

Выходит, что дети с радостью познают классическую музыку, искренне увлекаются ею, несмотря на обилие насильственно внедряемой попсы. Получается, что только в высокообразованных семьях ребенку с детства прививается вкус и любовь к музыкальному искусству. Этим занимаются и детские музыкальные школы. Но здесь возникает проблема: чем являются эти школы в нынешнее время – средством образования и воспитания или способом демонстрации родителями своей обеспеченности?

(далее…)

№ 7 (114), октябрь 2011

8 сентября в Малом зале состоялся концерт пианистки Екатерины Рихтер, ассистента класса профессора Е. Р. Ритер. Многократно радуя слушателей сольными и камерными программами, в этот вечер она выступила с оркестром А. Рудина «Musica Viva» под управлением молодого дирижера, аспиранта МГК Максима Емельянычева.

Концерт имел большой и заслуженный успех. Этому во многом способствовала музыка – два масштабных сочинения Бетховена: Концерт для фортепиано с оркестром № 5 ми-бемоль мажор, соч. 73 и Концерт ре мажор для скрипки с оркестром, соч. 61а в авторском переложении для фортепиано с оркестром.

Оптимистичное вступление первой части фортепианного концерта под чуткими пальцами пианистки превратилось в грандиозную оркестровую увертюру. Звуки рояля «разливались точно бурлящий весенний поток», представляя нам картину мироздания. После бравурной первой части как откровение прозвучала медленная – музыка божественной красоты. И это не могло не подкупать: слушатели бережно хранили тишину, предоставив лишь музыке право царствования. Третья часть буквально «ворвалась» в зал. Взяв на себя функции дирижера, солистка задала энергетический тон этому буйному, грубоватому народному танцу. Вместе с тем, само исполнение отличалось изысканностью и культурой звукоизвлечения. Оркестру лишь оставалось подхватить и поддержать празднество.

Скрипичный концерт был написан Бетховеном в 1806 году для скрипача-виртуоза Франца Клемана, концертмейстера венского театра, ставшего его первым исполнителем. Позднее по совету М. Клементи композитор сделал переложение скрипичной партии для фортепиано, оставив без изменений оркестровую партитуру. Сведений о публичном исполнении этого концерта в фортепианной редакции, к сожалению, не сохранилось, а само переложение было незаслуженно забыто.

(далее…)

№ 7 (114), октябрь 2011

Интересно, куда приводит судьба современных отечественных композиторов? Как изменяется их жизнь после обучения в alma mater? Связана ли она с музыкой или нет? Каково их место в современном обществе, каков их голос в музыкальном мире? – вот вопросы, на которые хотелось бы найти ответ.

Многие уезжают за границу. Среди них и Елена Соколовская. Она – член Союза композиторов России, Германии и Израиля, ее сочинения звучат в концертных залах разных стран, включая, конечно, Израиль, где она сейчас живет. Ее творчеству посвящены статьи и исследования, она является лауреатом международных конкурсов, в ее активе много премий, в том числе премия премьер-министра Израиля, которая ежегодно вручается лучшим композиторам страны.

Е. Соколовская принадлежит к четвертому поколению в семье Бекман-Щербины. Закончив Московскую консерваторию (1994) у проф. А. И. Пирумова, где также консультировалась у проф. Э. В. Денисова, затем прошла стажировку у проф. Х. П. Дитриха в консерватории им. Ганса Эйслера в Берлине, а позднее у проф. М. Копытмана в Академии им. Рубина в Иерусалиме. Она с легкостью работает как в камерной музыке, так и в полномасштабных симфонических и кантатно-ораториальных жанрах. Почти все издания отмечают новизну, своеобразие стиля. Но и некоторую эклектичность: впитав глубокие русские традиции и опираясь на классико-романтическую основу, композитор сегодня погружена в новый музыкальный мир.

(далее…)

№ 7 (114), октябрь 2011

Пианист… Философ… Писатель… Дирижер… И все же в первую очередь пианист, пианист-философ. Валерий Афанасьев – человек поистине уникальный. Это целый мир, живой, меняющийся во времени и пространстве, существующий в разных плоскостях одновременно. Масштаб его личности огромен.

Афанасьев родился в Москве (1947) в математической семье. С детства серьезно увлекался математикой и стоял перед выбором пути. Победила музыка. В Московской консерватории он обучался в классах профессоров Якова Зака и Эмиля Гилельса, участвовал в различных международных конкурсах, стал победителем конкурсов имени Баха в Лейпциге (1968), имени Королевы Елизаветы в Брюсселе (1972). Человеку, обладающему внутренней свободой, естественно, было очень трудно жить в несвободной стране. И в 1974 году Афанасьев попросил политического убежища в Бельгии. Сейчас он живет в Версале.

В. Афанасьев относится к тому небольшому числу музыкантов, которые не принадлежат к так называемому мейнстриму. Наверное, этим и объясняется элитарность его искусства. Он не гонится за успехом. Играя сонаты Бетховена, избирает такие темпы, что некоторые слушатели, в том числе музыканты, просто шокированы. У него есть то, что встречается не так часто: умение творить на сцене. Поэтому его интерпретации нешаблонны. А в последнее время Афанасьев выступает и как дирижер с различными европейскими симфоническими оркестрами. Его кумиры – Фуртвенглер, Тосканини, Менгельберг, Кнаппертсбуш, Бруно Вальтер, Клемперер.

Не меньшую роль, чем музыка, в жизни В. Афанасьева играет литература. Он автор десяти романов, восемь из которых написаны по-английски, а два – по-французски. Его перу принадлежат четырнадцать поэтических циклов на английском, французском и русском языках, сборники рассказов, две театральные пьесы, написанные под впечатлением от «Крейслерианы» Шумана и «Картинок с выставки» Мусоргского. Его литературные достижения признают маститые коллеги по цеху. По словам писателя Саши Соколова, Афанасьев – первый русский после Набокова, кто cмог столь блестяще писать на неродном языке.

(далее…)